Сердце ангела
Шрифт:
«Ладно, закончим на этом», — говорил обычно Иван, и по всему его виду было понятно, что он недоволен, раздосадован, разозлен. Он просто уходил от разговора. И Марьяна отчетливо понимала, что ее доводов он не услышал, не понял, а главное — не хотел слышать и понимать. Словно есть только одно правильное мнение — его.
И все это только лишний раз доказывало правоту слов Галины, которая говорила: «Он просто решил для себя, что ты дура и не о чем ему с тобой разговаривать. Они все такие — эти мужики. Они боятся открытого разговора с нами, с женщинами. Понимают, что проиграют в честном споре. И просто "дисквалифицируют" противника».
«Ты
Иван начинал кричать. Марьяна совершенно теряла чувство меры... До драк не доходило, но подобные разбирательства могли продолжаться часами. В какой-то момент Марьяна понимала, что все это неправильно, что так нельзя. Чувствовала, что и Иван прав, и главное — сама Марьяна думает как он. Но... если поехали, то понеслось. Не остановиться.
— Ну, значит, ты все уже знаешь. Понятно, — раздался в телефонной трубке слегка раздраженный голос Галины. — А я как всегда узнаю все последняя!
— Что я знаю? — не поняла Марьяна.
— Ладно-ладно, — обидчиво буркнула Галина. — А я думала, мы с тобой подруги... Ну... как знаешь. Если тебе моя помощь не нужна, могла бы прямо мне и сказать — спасибо, Гала, до свидания! А то я тут нервничаю за тебя, переживаю...
— Нет, Гала, нет, — засуетилась Марьяна. — Я просто не понимаю, о чем ты говоришь. Мы поссорились с Иваном... Как обычно. И все.
— И все?! — взвизгнула Галина. — Так ты действительно ничего не знаешь?!
— Чего не знаю, Гала?
— Да у него баба появилась! — выпалила она, словно речь шла о величайшей радости.
Марьяне показалось, что она на секунду оглохла. Медленно, словно теряя сознание, она осела на диван. И только биение пульса в висках — тум-тум-тум.
— Але! Ну где ты там?! — кричала Гала в трубку. — Марьяша! А-у!
— Я здесь... Я слушаю, — одними губами прошептала Марьяна.
— Представляешь, — принялась «вкусно», как она любит, рассказывать Гала, — захожу я сегодня к Боречке, а он мне и выкладывает. Пришел ночью к себе — в главный, а там сидят... Иван и баба какая-то. Причем так сидят, любуются, что даже заказ сделать забыли. Ну ты представь! Сидят — глаза в глаза друг другу смотрят. А она — красоты какой-то необыкновенной! Взгляд не отвесть! И хотя Боречка, ты знаешь, у нас не по этой части... Но даже он, представляешь?! Просто выпал в осадок. Говорит мне: «Если бы я такую женщину повстречал, то ради нее ориентацию поменял бы!» Ну надо! Боря! Просто что-то с чем-то! С ума сойти! Я в космосе! Але, Марьяша, ты меня слушаешь?..
— Да, — после паузы выдавила из себя Марьяна.
Галина осеклась, поняв, что переборщила со «вкусностью» своего рассказа, принялась «утешать» подругу:
— Ну не подлец, правда? Я тебе всегда говорила, что этим мужикам верить нельзя в принципе! И ведь ничегошеньки тебе не сказал — сволочь! «Поссорились»... Конечно, он сейчас только повод ищет, чтобы так получилось, что это ты его бросила, а он — на тебе, несчастный-разнесчастный, пошел искать себе утешение. Чуяла я, что так выйдет! Прямо пятой точкой!
— Гала, — горлом прохрипела Марьяна. — Я сейчас больше не могу говорить...
Но Галина словно и не расслышала:
— Но ты, подруга, держись! Ничего! Думай так: «Просто я его вывела на чистую воду!» Он еще поймет, какое золото потерял! Поймет-поймет! Это я тебе говорю! Потом на коленях еще приползет, но только тебе не надо будет. И скажешь ему: «Знаешь, Ваня, иди ты к своей...» И все на этом! А пока просто держаться. Надо ему срулить, пусть сам рулит. Прямо так и сделай, чтобы он сам ушел. Чтобы было понятно, что он сволочь, а ты — жертва! Ты подумай, он же за твоей спиной...
Марьяна нажала на клавишу телефона. Из трубки донеслись короткие гудки...
Человек — существо странное... Когда у него что-то есть, когда он чем-то по-настоящему обладает, он спокоен и холоден. Хотя, казалось бы, имеешь — так чего ты ждешь?! Пользуйся, наслаждайся, храни усердно! У тебя ведь одна жизнь. И пока она дает тебе этот шанс, пока у тебя есть этот ее подарок, будь счастлив! Не брезгуй, не игнорируй, не привередничай. Просто радуйся! Но нет. Скучно, грустно, неинтересно...
Однако стоит отобрать у человека эту ценность, как все мгновенно меняется. Пропажа сразу становится необыкновенно «дорогой», «необходимой». Утраченное тут же во что бы то ни стало нужно вернуть, на худой конец — заменить чем-то подобным. Утраченная ценность снится ночами, все мысли и тревоги связаны только с ней. В памяти всплывают прекрасные образы прошлого... И даже если ничего прекрасного не было, сейчас оно становится таким.
Таково отношение человека к любви. Ему кажется, что он ценит ее, когда она есть. Но на самом деле он начинает ценить ее только после того, как узнает, что она у него отобрана. Даже не потеряна, а именно — отобрана. Остается только удивляться тому, насколько изощренной может быть человеческая зависть и насколько сильна его слабость.
Марьяне казалось, что мир рухнул вчера. Вчера рухнул, а сегодня возродился — в тот самый миг, когда она встретилась с этим удивительным незнакомцем. Но сегодня он рухнул дважды. Сейчас ее встреча с Ангелом кажется ей — сном, видением, неправдой. А расставание с Иваном — настоящим, фактическим, реальным.
Раньше этого чувства у Марьяны не было никогда. Как бы они ни ругались с Иваном, насколько бы тяжелы ни были их отношения, она никогда не чувствовала, что все, конец. По крайней мере она никогда не чувствовала это так. Настолько сильно, настолько отчетливо. Они действительно больше не будут вместе...
И тут же — как наваждение, как какая-то адская мука, как издевка, как жутчайшая пытка — в ее сознании стали возникать радостные, полные счастья образы прошлого. Спонтанно, без всякого на то желания с ее стороны, Марьяна видела перед собой счастливейшие моменты их совместной жизни с Иваном.
Эти образы поднимались из глубин ее памяти один за другим, словно живые мертвецы. Еще вчера она была абсолютно уверена, что уже больше никогда в своей жизни не будет думать и вспоминать об Иване так — с такой нежностью, с такой теплотой, с такой жуткой, отчаянной, рвущей ее душу на куски ностальгией.