Сердце бездны
Шрифт:
Десантник не верит Бездне. Первой модернизацией земного корабля был дистанционно смонтированный в машинном отделении и затерявшийся среди механизмов простенький генератор защитного поля. Естественно, с абсолютно автономной системой управления и невероятным запасом прочности.
За неполных три минуты он исчерпал почти все свои резервы. На него действовало мощнейшее, целенаправленное поле подавления — оно исчезло сразу после посадки.
Еще секунд сорок — и генератор бы не выдержал.
Очередной Всеобщий совет кончился, и Серж, назидательно подняв чистенький палец, весело ораторствовал:
— Нас совсем, совсем явно позвали в гости. И наши хозяева имеют такую технику… — Тут кибернетик мечтательно закатил глаза,
Артур, слушавший Сержа вполуха, неопределенно пожал плечами. Капитану хотелось сидеть, жевать «клубничную» пастилу и ни о чем не думать. Ситуация вышла даже из-под подобия контроля. Но тем не менее человеческих жертв нет, и поэтому на Совете пришлось согласиться на относительно вежливые требования экипажа. Так что завтра утром — первый выход из корабля.
Плохая затея. Малосимпатичная.
Впрочем, пока все действительно вроде бы не так уж и страшно. Приборы показали, что местная атмосфера состоит в основном из безобиднейших, инертных газов (другим здесь просто не ужиться друг с другом). Они не должны повредить пустотным скафандрам. И радиационный уровень эта экипировка тоже вроде бы может вынести. Хуже, что экипаж в эйфории.
Артур дожевал пастилу и потянулся к яркой, развеселой коробочке — за новой. Он не верил в общепринятую версию происходящего. Хотя ее вроде бы многое подтверждало. Но уж слишком все это походило на допотопную плохую фантастику. Было слишком примитивно-человеческим.
Какие силы просить о том, чтоб завтра все сошло благополучно?!
Первая прогулка по первой для Земли планете чужой звезды началась очень мило. Этот, пока еще безымянный, мир был немного больше Марса. Но скафандры для вакуума создавались с расчетом на доброту невесомости — и здесь весили под пятьдесят килограммов. Техники около семи часов подряд пытались понять, как можно безвредно демонтировать все эти плазменные резаки, газовые движки и т. д.
Но выбор в итоге остался первоначальным: либо легкость, либо герметичность.
За борт вышли: Артур, медик-1 и Красиков — химик-планетоидник, глава ученой части экспедиции.
Люди неуклюже тащились по песку и каменному лому, преодолевая, кроме всего прочего, и сопротивление не рассчитанных на ходьбу скафандров. Бесцветная равнина под тысячу раз вылинявшим небом, неспешный танец пылевой пудры — и три ярко-красные, местами сверкающие зеркальным металлом фигуры. Старпому они казались неудачными персонажами для комедийного мультфильма. Скверная ассоциация. Нина, не отрываясь от экрана, несколько раз быстро облизнула губы.
Артур с трудом поворачивался в разные стороны. Свет и пустота. Тишина. В шлемах нельзя включить не только рации, но даже наружную акустику — радиоголос планеты почему-то попадает и в нее. А он похож на многодецибельный хор пьяных котов, орущих под оркестр из сотни не отрегулированных реактивных двигателей… Истомин кое-как наклонился, похлопал пористый, похожий на шлак валун. «В этом мире спокойно все — кроме его солнца и голоса».
Не выходя из сектора обзора «Дальнего», они продвинулись еще метров на триста. Рядом с ними теперь кренилась изъеденная ячеистая скала, напоминающая исполинскую, вставшую на ребро амебу. Земляне прошли мимо ее края без эмоций, без энтузиазма (попробуй сохрани их при такой нагрузке). И…
Медик-1 рванулся вперед и в сторону, немного задев капитана, но чуть не сшибив его с ног — из-за гидравлики вместо толчка получился весьма хороший удар. Артур, удержавший равновесие только при помощи аналогичной гидравлики, обернулся, ожидая увидеть… сам не понимая что — но вроде бы все что угодно.
Кроме оказавшегося на песке.
В кружевной тени «амебы» на камнях лежал человек. Небольшого роста. Грязно-серая, разломанная кожа. Местами на ней — синеватые неровные пятна. Распахнутый рот с серыми зубами. Руки поднесены к горлу, но не до конца. В глазницах — что-то вроде золы. Волосы бесцветны, их крошево скопилось в песчаной ямке около головы. От одежды остались бесцветные, тоже хрупкие клочки. Капитан, употребив все скудные возможности жестикуляции, приказал ни к чему не прикасаться. Помчался («помчался» — с поправкой на скафандр) к «Дальнему».
Краснову и Алексееву пришлось четыре часа [38] проторчать рядом с чужим трупом — столько времени заняли шлюзование Артура, поспешная расконсервация десантного катера, расконсервация астероидохода, хранившегося в его брюхе, выезд из корабля…
Когда астероидоход спустили на ломающиеся под ним белые камни, лучи солнца отразились от зеркального металла и превратили неуклюжий, малоэстетичный механизм в нечто бесплотное и ослепительное. Но пока ехали до скалы, пока заливали труп прозрачным, плохо твердеющим при местном климате консервантом, счищали испарения этого химиката, которые беспрестанно оседали на чем попало, в том числе и на сочленениях скафандров… Металл машины покрылся шершавой, грязно-коричневой коркой, местами начавшей отпадать. Эти процессы были теоретически невозможны в подобной атмосфере — но шли, не считаясь с мнением людей. И теперь астероидоход казался вытащенным со свалки. Он уже оскорблял безликую чистоту планеты.
38
В скафандры всех моделей встроена система регенерации кислорода, поэтому большой его запас не нужен.
Обратный путь был коротким, но гаже некуда. Гусеницы, рассчитанные на лед планетоидов, буксовали в песке все сильнее. Артур беспрестанно представлял, что вот-вот какая-нибудь из систем вообще полетит к чертовой прабабушке, и тогда… Компьютер, наполненный негодными здесь программами, был отключен самим капитаном — но почему-то все время мерещилось, что это авария. Зато вся оптика на самом деле и перегорела, и расплавилась — еще на пути к «амебе» приходилось ориентироваться через открытый люк. Еще хорошо, что назад машину мог везти аварийный автомат — тот, который умел только брать пеленг корабля и двигаться по нему. Люди сидели в ослепшей, ярко освещенной кабине и ничего не делали. То, что электронный термометр давным-давно зашкалило, не прибавляло уюта этому трясущемуся закутку.
Еще полтора часа были потрачены на шлюзование. Сначала ангар со всем его содержимым утопили в жестких излучениях. Потом началась процедура дезактивации. Наконец дело дошло до выноса «саркофага» с добычей и повторных облучения, дезактивации.
Все это время весь не занятый на обработке астероидохода экипаж слонялся по ту сторону внутренних ворот ангара и не мог понять, почему время вдруг замедлилось так же чудовищно, как при околосветовых скоростях.
Как только толстенная титановая плита-слиток стала отползать в сторону, люди чуть ли не бегом кинулись в ангар — скупо освещенный, воняющий непередаваемой смесью озона и химреактивов. Кто-то, забыв, что из-за неудачной посадки пол стал немного наклонным, растянулся на ребристом металле. Послышалось ругательство, свидетельствующее, что под сверхпрочным комбинезоном имеется порванная кожа. Артур, аварийно содрав шлем скафандра, вскочил на все еще горячую подножку астероидохода и закричал, требуя разойтись, не мешать и т. д. Но дисциплина оказалась слабее любопытства. Поэтому труп в медотсек смогли доставить только часа через два. Еще семь часов потребовалось на монтаж герметичного бокса, снабженного зарослями разнообразных манипуляторов. Всем этим должны были заняться еще до выезда планетолета, но… все вначале переживали за удачу «экспедиции», потом бегали у ангара. Впрочем, медик-1 был очень доволен оттяжкой — за ее время он успел не только наглотаться стимуляторов, но и немного поспать.