Сердце Дракона. Том 12
Шрифт:
Да, говорят, что ни один адепт не сможет прогрессировать, если будет вечно сидеть “взаперти” и лишь тренироваться. Только сражения и ситуации, когда от твоего умения зависит твоя жизнь и жизни других
Но вот в случае с Хаджаром все обстояло с точностью наоборот.
За три десятилетия странствий (не считая времени в образе уродца) он только и делал что сражался, лишь урывками выделяя момент для тренировок, Хаджар только и делал, что сражался за свою жизнь.
Но во всем должна быть золотая середина, баланс и равновесие. И теперь пришло время расплачиваться за подобный
Хаджару требовались тренировки.
Длительные, вдумчивые и глубокие.
– Рассчитай продолжительно, - сплевывая вязкую слюну на снег, приказал Хаджар.
[Обрабатываю запрос… запрос обработан. При использовании тренировочного режима, носителю потребуется от 46-ти до 53-ех лет для поднятия значения “использование потенциала” до 25%]
Вот так вот… почти полвека только для того, чтобы использовать четверть от общего объема своих возможностей. И это с учетом, что тренировочный режим нейросети предоставлял воистину пугающие возможности.
Без них, Хаджар бы потратил, наверное… веков семь, а то и восемь, но то же освоение четверти собственной силы.
– Ты слишком пытаешься все контролировать, - вдруг прозвучал кряхтящий голос.
Рядом с Хаджаром, опираясь на деревянные костыли, стоял Чин’Аме. За несколько дней пути, дракон-волшебник смог восстановиться достаточно, чтобы во время привалов (которые требовались исключительно ему и Анетт. При этом Хаджар подозревал, что если бы не Анетт, то никто не согласился бы останавливаться ради незнакомого старика) выходить из дилижанса. Пусть и при помощи костылей.
– Я не являюсь учеником павильона Волшебного Рассвета, мудрец Чин’Аме, - склонил голову Хаджар.
– И, в будущем, им не стану.
Дракон посмотрел на него тяжелым взглядом, но Хаджар не испугался и не отвел своих.
– Ты прямолинеен, - с легким раздражением произнес дракон. Приставив костыли к дереву, он скинул с плеч одну из шкур и, уложив их на снег, спиной по дереву буквально стек на самодельный лежак.
– Совсем как твой предок.
– Вы знали Травеса?
– Не так, чтобы близко, но знал… его многие знали. И еще большие узнали, когда он явился к городу с требование битвы с Императором.
Хаджар замолчал. Он питал странные чувства к Травесу. Сперва это был просто дракон, с которым они заключили сделку. Затем его Учитель. Потом - потом… все сложно.
Наверное, Хаджар относился к нему как к дедушке, которого никогда не имел.
– Попытайся освободить свой разум…
– Но я не…
– Я не учу тебя тайнам и секретам Волшебного Рассвета, юный Хаджар, - перебил Чин’Аме.
– я даю тебе дружеский совет. Имею я право хотя бы на это?
Хаджар едва было не ответил, что тяжело заводит друзей и не считает это слово тем, которым можно с легкостью разбрасываться, но не стал. В данном случае это было бы крайней степенью неуважения.
– Освободи разум, - повторил Чин’Аме.
– ты пытаешься подчинить себе ветер, но это неправильно. Когда муж узнает имя жены, то не становиться её полноправным владельцем. И, если пытается стать таковым, то… что же - дуракам не запретишь рождаться, но, благо,
Хаджар кивнул.
Он задышал ровнее, вновь закрыл глаза и попытался действительно освободить разум от всех ограничивающих мыслей. Сделать это, учитывая десятки лет глубоких медитация, было не так уж и сложно.
Но проблема пришла откуда не звали.
Когда, различив в звуках изменчивое имя своего верного друга, Хаджар произнес его, то ему показалось, будто к нему, стремглав, мчится все ночное небо с всем его сияющим великолепием падающих звезд, галактик и планет.
Хаджар Дархан не был из пугливых. В этом мире существовало мало того, что действительно могло его напугать. Но видят Вечерние Звезды и Высокое Небо, то, что он ощутил, заставило его открыть глаза, отозвать имя ветра и вжаться спиной в дерево.
– Дыши, Хаджар Дархан, - произнес Чин’Аме.
– чтобы не происходило в этой жизни, главное - не забывай дышать.
Простой совет, в котором, когда-то, Хаджар бы не заметил ни толики мудрости, но сейчас… сейчас он понимал, какой глубокий смысл таился в этих, казалось бы, элементарных словах.
– Что… это… было?
– с трудом произнес он.
– Сила, - ответил дракон-волшебник.
– первозданная, чистая сила. Та, которая, когда-то давно, подняла Белого Дракона к небесам. Никто не может подчинить эту силу, Хаджар. Осознать её. Ибо, подчинив и осознав, мы можем изменить, но изменить ветер нельзя. Так же, как нельзя изменить землю, огонь, воду или деревянную ножку от стула. В этом изменчивом, непостоянно мире, все, на самом деле, постоянно. За кажущейся рябью на поверхности озера кроется холодная, непоколебимая толща воды.
– Но как же магия? Я видел, как она меняла реальность. Создавала чудеса, о которых я и представить не мог.
Чин’Аме посмотрел на Хаджара едва ли не с отеческой теплотой, а затем повернулся в сторону своей родины.
– Когда-то давно я задал тот же вопрос своему учителю, Хаджар. В тот день, на горе нашего павильона, была так же снежно, как здесь… Я повторю тебе его слова - Чин’Аме протянул палец и подхватил на подушечку маленькую снежинку.
– Смотри, Хаджар. Это снежинка. Снежинка - это Хаджар Дархан. Вы не знаете друг друга и больше никогда уже не встретитесь. Для тебя эта снежинка - снежинка. Для неё ты - Хаджар Дархан. И, как бы ни был уникален Хаджар Дархан, для снежинки - он человек. И, как бы ни был уникален этот кристалл застывшей воды, как бы ни был неповторим его узор, для тебя это - снежинка.
– Но…
– А теперь подожди немного, - перебил Чин’Аме. Он нагнулся и задышал на палец. И, вскоре, снежинка превратилась в каплю воду.
– Смотри, Хаджар. Это капля воды. Капля воды - это Хаджар Дархан. Была ли снежинка на моем пальце мгновение назад. Был ли Хаджар Дархан рядом со мной мгновение назад. Как, якобы, изменилась снежинка, так же изменился и ты сам. Но если вы оба изменились, то… может вы оба остались неизменны.
Чин’Аме сосредоточился, между его бровями пролегла глубокая складка, а затем он с облегчением выдохнул. Капля воды превратилась в белую струйку пара и исчезла.