Сердце Дьявола 2
Шрифт:
Моя комната была полна дыма. Баламут лежал на тахте и курил, уставившись в потолок; я подошел к окну, растворил его и, когда часть дыма вытянуло в прихожую, увидел, что на тахте лежит не Баламут, а Бельмондо.
– Ты что такой грустный? – спросил я, присев перед ним на корточки.
Борис, не посмотрев на меня, затушил сигарету в пепельнице, лежавшей у него на груди, и тут же зажег следующую.
Решив, что он занимается реализацией законного права на свободу совести, я забегал глазами по комнате. Сумка с бутылками нашлась
– Плохое что ли? – раздался равнодушный голос Бориса.
– Нормальное практически. Что у тебя там стряслось?
Лицо Бориса скривилось гримасой обиды.
– Партнеры объехали. Раздели до нитки, потом посмеялись – простак, мол, – и коленкой под зад... А я им доверял, как тебе...
– Дела можно поправить...
– А вчера Вероника меня поперла...
– Не может быть. А что случилось? – равнодушно спросил я, переключая телевизионные каналы в попытке найти наименее идиотскую программу. Равнодушие получилось естественным. Меня выперли, его выперли. Все так естественно, по-другому, похоже, и не бывает.
– Тестюшка постарался... Почувствовал, что у нас с Дианой было лирическое отступление...
– От норм социалистической морали?
– Ага. Ты же знаешь.
– Выжал, значит. А что Вероника?
– Вероника? Она же дочка... И мамина любимица...
– Понятно... А сын как поживает?
– Сын хорошо поживает... Полгода я его на руках носил, спать укладывал, коляску катал, пеленки стирал... Прикинь, как-то однажды колготки зарядил в стиральную машину вместе с памперсом...
Голос Бориса задрожал.
– Хватит об этом, не могу больше, – отвел он намокшие глаза. – А ты тоже с Ольгой расплевался?
– Понимаешь, она к моему удивлению стала нормальной женщиной с нормальными стереотипами. А у меня нормальность, как не стараюсь, никак не получается.
– Это точно... – Борис выбрал бутылку марсалы и протянул ее мне вместе со штопором.
– Помнишь худосоковскую марсалу? – улыбнулся я, рассматривая этикетку.
– Конечно... "Ящик марсалы за хорошую драку!"... Ленька Худосоков – это что-то...
– Да, знаменательная была сволочь... До сих пор помню, как он кричал: "Я насилую и убиваю с чистой совестью. А вы? Перед тем, как убить или украсть, а чаще после этого, вы придумываете себе лицемерные оправдания!" Или: "Добро – это миазмы Зла, его отходы! Найдите хоть одно "чистое" дело, дело, которое движется не злом!"
– Правильно говорил... – вздохнул Борис, вспомнив, видимо, принципы своей предпринимательской деятельности.
– Правильно, но не точно. Я бы сказал, что все на свете движется не злом, а пороком.
– Пороком?
– Порок – это не водку пить, водку пить все любят. Порок – это
– Да, люди правду говорят, – улыбнулся я, наблюдая, как Борис радуется измышленной сентенции.
– Что говорят?
– Попадется хорошая баба – станешь счастливчиком, попадется плохая – станешь философом...
Мы помолчали. По телевизору шли новости. В Петербурге убили бизнесмена. В Приморье что-то взорвалось. В Москве опять двадцать пять.
– Ослы мы, – сказал Борис, переключившись на музыкальный канал. – Золота в Сердце набрали. Где оно сейчас? Нет, чтобы пару килограммов медеита прихватить... Рванули бы сейчас в Вавилон или к Клеопатре... До сих пор воочию помню, как с Мишелем Нотрдамом пьянствовал. И как он мне служанок своих посылал и потом в дырочку подсматривал... Нет, все-таки мы ослы.
Я наполнил рюмки, протянул одну Борису. Вылив в себя вино, он разлегся на тахте. Увидев, что и я не прочь принять горизонтальное положение, подвинулся к стене, освобождая место. Некоторое время мы лежали, заложив руки за головы, и смотрели в потолок.
– А у тебя все нормально со здоровьем? – спросил Борис, широко и звучно зевнув.
– Да как тебе сказать...
– Да так и скажи...
Я рассказал о своих видениях.
– И я глючу потихоньку, правда не так, как в прошлом году, – усмехнулся Борис, выслушав. – Однажды целый час беседовал с довольным чертом с "Роллексом" на руке, потом день был Мопассаном, а совсем недавно – Юлием Цезарем...
– Юлием Цезарем? Класс! Если не секрет, за какие грехи тебя зарезал Брут со товарищи?
– Черт его поймешь... – пожал плечами Борис. – За то, что спал с его матерью? Вряд ли. Ведь он от этого родился. За то, что баловался с его сводной сестрой Юнией Третьей? Тоже маловероятно. Как говорится, с ней вся Одесса спала, то есть весь Рим и мне, то бишь Юлию Цезарю, грех было брезговать тем, чем не брезговал весь римский народ, электорат бы меня просто не понял...
– А черта я тоже видел... Два часа назад на Калитниковском пруду.
– Мне он предлагал делать утреннюю зарядку и потом обливаться холодной водой. Еще говорил хорошо читать Спортэкспресс от корки до корки, погодой интересоваться, а также есть в одно и то же время, и верить в какого-нибудь бога или хотя бы в шипучий аспирин "Упса". И все будет тип-топ, говорил...
Посмеявшись, я разлил вино по стаканам и произнес тост за душевное здоровье и живительный аспирин. Выпив, мы закурили.
– Слушай, Черный! – сказал Борис задумчиво, когда вино, миновав желудок, побежало по кровеносным сосудам. – Я давно об этом думаю. Мы ведь с тобой неудачники, да?