Сердце лича

Глебов Виктор

— Ясное дело, — покладисто согласился Рогбольд, которому было без разницы, кто в кого верит.

— Зачем ты направляешься в Альтадаим? — насупился стражник. — Много проходимцев болтается по земле. Вдруг ты один из них?

— Не, я хороший.

Ответ не произвёл впечатления на воина.

— Говори ясно! — набычился он. — Для чего припёрся?!

— Хочу послужить вашей стране, — ответил Рогбольд, пытаясь одновременно нащупать в кармане монетку, чтобы заплатить за вход. — Я слышал, Гармаст собирается объявить войну, и надеюсь быть принятым

в его армию.

— Стало быть, наёмник… — протянул воин, усмехнувшись с лёгким презрением. — А где твоё оружие? Чем ты собираешься воевать во славу Даргмута?

— Мой меч при мне, — ответил Рогбольд, отодвигая край длинного обтрёпанного плаща, посеревшего от дорожной пыли, под которым оказался пристёгнутый к поясу длинный меч с серебряным эфесом и оплетённой кабаньей кожей рукоятью.

Храмовник придирчиво оглядел оружие и, одобрительно хмыкнув, сказал:

— Если ты умеешь им управляться, то плати монету и проходи. В Карсдейле уважают добрых воинов. При этих словах остальные стражники согласно тряхнули головами, но выражения их лиц, воплощавших спокойствие и решимость, не изменились.

— Вот спасибо, — отозвался Рогбольд, извлекая из кармана бэнт и вкладывая его в сухую ладонь рыцаря. — Надеюсь, Даргмут не лишит меня своей милости.

— Он никого не лишает её, — ответил на это храмовник наставительно. Он поднял монету, дунул в квадратное отверстие посередине, прислушался к едва различимому звону, который она издала, и добавил: — Кроме недостойных вероотступников. Должно быть, ты видел их трупы, когда шёл сюда. Три дня назад вдоль дороги выставили семнадцать позорных столбов с еретиками.

Рогбольд отрицательно покачал головой.

— Нет, ничего такого я не заметил, — сказал он. — Столбы, правда, были, но на них никто не висел.

— Что?! — стражники выглядели растерянными. — Этого не может быть! Ты, вероятно, ошибся.

— Думаю, если бы на них висели люди, я бы заметил. Такое зрелище трудно пропустить.

Старший храмовник, нахмурившись, повернулся к своим товарищам.

— Нужно немедленно послать отряд и проверить, что случилось! — сказал он им. — Если чужеземец говорит правду, то, возможно, это знамение.

Остальные согласно закивали, а один из воинов повернулся и быстрым шагом направился в сторожку, откуда доносились приглушённые голоса — видимо, других воинов.

— Знамение? — поднял брови Рогбольд. — Да ладно вам, парни. Наверняка это оборотни постарались или ещё какие-нибудь твари добрались до мертвяков.

— Ты можешь идти, — холодно сказал храмовник, проигнорировав слова наёмника. — Но помни, что в Альтадаиме не любят беспорядков.

— О, со мной не будет никаких проблем, — с готовностью пообещал Рогбольд и, похлопав своего лохматого спутника, вошёл в городские ворота.

Глава 20

Первым делом он остановил проходившего мимо ремесленника, тащившего на спине тюк с невыделанными кожами, и спросил, где находится ближайшая таверна. Тот коротко ответил, почти не глядя на Рогбольда, что есть таверна прямо за углом, но он не советует в неё ходить, поскольку там имеет обыкновение собираться всякий сброд, особенно магралы. На вопрос, кто это такие, кожевенник ответил:

— Вероотступники, порочащие имя Даргмута и недостойные жить, — с этими словами он сплюнул на землю и, не сказав больше ни слова, поплёлся дальше.

На деревянной вывеске красными буквами было старательно выведено ''Завсегдатай''. Рогбольд огляделся и, велев Лохмачу ждать снаружи, поднялся по скрипнувшим ступеням. Из-за грубо сколоченной коричневой двери доносились приглушённые звуки — смех, ругань и звон посуды. Тянуло жареной бараниной и пивом. Прикинув в уме, сколько он может позволить себе потратить на обед, Рогбольд толкнул дверь.

Его взору предстала большая прямоугольная комната, наполненная винными парами и копотью чадивших на стенах светильников, заправленных, судя по всему, самым дешёвым маслом. В дальнем её конце полыхал высокий камин, огороженный чёрной решёткой, на которой сушились горшки и глиняные кружки. На окнах висели закопченные занавески, покрытые сальными пятнами, а от посыпанного опилками пола поднимался кислый запах.

За круглыми непокрытыми столами сидели посетители, большая часть которых была пьяна. Многие носили на лицах следы разбойничьего житья: шрамы, татуировки, каторжные клейма. У некоторых даже не хватало ноздрей или ушей. В общем, сплошные беззаконники, шакалы Пустоши. Рогболь презирал таких.

Хозяин трактира, коротышка с русой, окладистой бородой, в заляпанном кожаном фартуке, возил грязной тряпкой по засаленной стойке. Завидев нового посетителя, он пожевал губами и лениво поплёлся Рогбольду навстречу.

— Чем могу услужить? — поинтересовался он бесцветным голосом.

— Ужин и комнату на ночь, любезный, — ответил Рогбольд. — Принеси мне жаркое, хлеба и кружечку пива.

Хозяин кивнул и отправился на кухню. Рогбольд огляделся и удивлённо поднял брови: из дальнего конца зала к нему направлялся, слегка покачиваясь, тощий человек с сальными спутанными волосами, одетый в лохмотья. В руках у него поблёскивал короткий узкий кинжал. Ясно: местный задира.

— Откуда ты? — спросил он каркающим голосом, сверля Рогбольда светло-серыми, почти бесцветными глазами.

— Не твоё дело, любезный, — ответил Рогбольд, смерив его внимательным взглядом.

Трезвый увидел бы в нём, что связываться не стоит, но этот посетитель таверны был слишком не в себе и не замечал ничего.

— Да неужели?! — незнакомец скривился в презрительной усмешке. — А как тебе понравится вот это?! — с этими словами он вскинул руку с кинжалом и попытался ударить Рогбольда в шею, но воин легко уклонился, перехватил запястье нападавшего, вывернул до хруста и завладел оружием.

Всё это было проделано легко и изящно — словно и не потребовало никаких усилий. Не говоря уж о годах тренировок.