Сердце монстра
Шрифт:
У меня отвисла челюсть.
– Я не какая-то вуду…
– Нет, ты Клеопатра, - шипел он, проводя рукой по моей шее, и я задыхалась от того, что он помнит, что его прикосновения были так же хороши, как и накануне.
– Где твое ожерелье?
Это была самая незначительная вещь, которую можно было заметить, всего лишь одна капля внимания с его стороны. И все же она утопила меня так, как не могла утопить ни одна другая гроза. Я проглотила комок эмоций, образовавшийся в моем горле.
– Оставила его на тумбочке.
Он изучал
– Хорошо, Приманка-Кэт. Хорошо. Игры окончены. Сегодня мы выбираем мечты или разрушение.
Его рука соскользнула с моей кожи, и он повернулся лицом к Бастиану, который встретил его пристальный взгляд.
Два самых могущественных человека в городе стояли на балконе вместе со мной, похожие на богов, готовых напасть друг на друга. Бастиан мог метать молнии, а Ром встретил бы его громом. Я не была уверена, кто бы победил. Больная часть меня хотела, чтобы они разобрались между собой, часть, которая была сломана и использована, часть, которая привыкла быть пешкой, а не тем, кто им действительно нужен.
– Теперь ты считаешь ее неприкасаемой?
– спросил Бастиан, как будто совершенно невозмутимый, как будто он не целовал меня больше одного раза за последние несколько недель. Казалось, смирился с тем, что это должно было случиться.
– Ты думаешь, я могу заявить права на Каталину?
– Голос Рома, казалось, потряс весь балкон, и я почувствовала его вопрос так глубоко в своих костях, что удивилась, почему вообще думала, что мужчина может претендовать на меня.
Взгляд Бастиана переместился на меня, и он нахмурил брови. Втянул воздух, как будто ему вдруг стало трудно дышать.
– Я уверен, что на нее нельзя претендовать. Просто не уверен, на кого она хочет претендовать сама.
Они оба повернулись ко мне, двое мужчин в темных костюмах, золотые кольца на их пальцах сверкали в лунном свете, определяя их как часть самой могущественной группы во всем городе.
Мои колени ослабли, и я схватилась за перила, пытаясь вернуть себе самообладание.
– Вы хотите, чтобы я выбрала?
– пробормотала, переводя взгляд с одного на другого.
– Не могу выбирать.
– И на самом деле в этом нет необходимости. Ты живешь со мной, ты спишь со мной под одной крышей, ты приехала сюда со мной. Ты выбрала меня, - подчеркнул Бастиан.
– Я сказал Рому провести черту, а он этого не сделал. Теперь она есть у нас. Ты и я, верно?
Мой рот открылся. Хотела сказать «да». Это был разумный поступок. Наконец-то у меня было место. Я наконец-то поместилась в коробку, наконец-то поднялась на вершину, где меня будут уважать.
Но с моих губ не сорвалось, ни слова.
Ром усмехнулся. Он почесал челюсть и позволил шутке, которая пришла ему
Глаза Рома были холодными, мертвыми, пустыми, когда он сказал:
– Давай посмотрим, может быть, это ты и Бастиан, а?
Я покачала головой, но Бастиан прошептал:
– Ром, давай.
Он крался ко мне, как пантера, медленно и угрожающе. Клянусь, раскачивался так, словно был пьян от осознания того, что я буду принадлежать ему еще до того, как закончится эта ночь.
– Ну же, Каталина. Он заставляет тебя чувствовать то же, что и я? Ты хочешь его прикосновений больше, чем моих? Его язык проникает тебе в горло чаще, чем мой? Тебе больше нравится его вкус?
Мои соски напряглись, когда я украдкой взглянула на Бастиана. Он наблюдал за мной, изучая, как я задыхаюсь от слов Рома.
Я не могла контролировать свое учащенное дыхание. Лиф вдруг показался мне чертовски тесным; то, как платье струилось и развевалось на ветру между моих бедер, задевало все нужные места.
Ром прислонился спиной к цементным перилам рядом со мной, его плечо прижалось прямо к моему. Он наклонился и прошептал:
– Ты хочешь показать, Каталина, или рассказать?
Я облизала губы. Ром давал мне возможность выбора, позволяя мне взять на себя инициативу, как он никогда не делал. Моя киска сжалась. С каждым мужчиной, которого выбирала, я была главной. Таким образом достигала высот, потому что с другими, теми, кто навязывал себя мне, у меня не было контроля.
За исключением Рома. Этот мужчина брал от меня то, что хотел; доминировал в наших сексуальных эскападах и устанавливал правила. И мне нравилось, это только с ним, что ему не нужно было обращаться со мной хорошо или чувствовать необходимость дать мне контроль, как, будто он знал мои разбитые части и мог ориентироваться на их зазубренных краях лучше, чем кто-либо другой.
И все же сегодня вечером спрашивал меня. Как будто я была его правителем, как будто носила корону, какой бы разбитой она ни была.
Бастиан не сказал ни слова. Его взгляд метался между нами, а на губах играла легкая улыбка - улыбка знания, улыбка конфискации.
Я повернулась к Рому.
– Ты готов показать семье, что ты лучше для меня? Что мы можем быть вместе, что ты доставишь меня к моей высоте лучше, чем Бастиан? Покажи мне. Покажи ему. Покажи всем нам.
Он схватил меня за шею и притянул к своему рту так быстро, что я вскрикнула. Звук был заглушен тем, что он пожирал меня, пировал мной, как, будто была его последней едой. Сосал мой язык, терзал мои губы, а потом облизывал их, чтобы успокоить боль.