Сердце напополам
Шрифт:
– А чего не сказала? Я бы в машину отнес.
– Да как-то все сама привыкла…
– Отвыкай.
И тут она впервые отвлекается от дороги, чтобы заглянуть мне в глаза. Смотрит пару секунд, улыбается, но ничего не говорит. Не верит, значит. Ну… Может, и правильно, че. Зря я вообще это ляпнул.
– Ты про этот базарчик, Свет? Тормози, кажется, он закрывается! Да тормози, говорю! Я попытаюсь перехватить продавца.
В общем, елку мы успеваем урвать буквально чудом. Хватаем первую попавшуюся и только когда заносим ее в квартиру, понимаем, что можно было купить дерево и поменьше. Это, раскинув лапы,
– Сейчас найду подставку и шары. Или лучше давай сам. Ты выше. Вон на той антресоли.
Подставляю стул, лезу на верхотуру. Подставка находится тут же. И ящик с шарами. Разглядываю старинные, еще, наверное, советских времен фигурки. Света чуть в стороне шуршит пакетами, торопясь поскорее накрыть на стол. И это… как будто не со мной происходит: метель за окном, кошка с котятами, зыркающая на нас из своего угла, елка, и… женщина. Горчащее на языке (почему-то горчащее!) ощущение случившегося со мной чуда...
– Слушай, а какое у тебя любимое блюдо? – спрашивает Света, нарушая затянувшееся молчание. Фоном работает телевизор.
– А из чего выбирать?
– Ну-у-у, – протягивает, окидывая взглядом стол, – у нас тут стандартный новогодний набор. Сельдь под шубой, оливье, сыр с плесенью – это я люблю, балык. И икра от Ежова. – Смеется. – А еще я курицу запечь думала.
– Мне все подходит.
– Правда, десерта нет. Но есть мандарины и конфеты с ликером.
– На десерт у меня будешь ты, Свет. Не парься.
И снова мы замираем, глядя друг другу в глаза. Я – на гребаном стульчике, она – с ножом для разделки мяса и тяжелой доской. Щемит… У меня, такого, блин, прохаванного и циничного. И хрен бы знает, что я мог бы сделать в этот момент, какую совершить глупость, если бы у Светы не зазвонил телефон.
– Да, мам, привет! С наступающим. А я все думаю, что ты мне не звонишь. Как вы? Как дядя Коля?
Пока Светка чирикает с матерью, зажав трубку плечом, и одновременно с этим что-то там режет, я ставлю коробку с игрушками на пол и обнаруживаю еще одну. Правда, там сложены не игрушки, а какое-то барахло: древняя чашка, билетики – в театр и посадочный на самолет, толстенный альбом для фотографий. И пара снимков, которые, видно, не успели в альбом вложить. Карточки из тех, что делают в фотобудке. Шесть кадров в ряд. Светка с этим своим… погибшим. Дурачатся. Глаза горят. Такая она счастливая, что невольно и сам начинаешь улыбаться. Во всех ракурсах счастливая. Даже на тех снимках, где она пытается состроить серьезную мину – выдает чертовщинка в глазах.
– Это не нужно было доставать! – бурчит Света, выхватывая из моих рук коробку. А я ведь и не заметил, как она подскочила.
– Прости.
Хотя мне ни хрена не жаль. Жалость – это точно не то, что я сейчас ощущаю. Пусть я и зарекся анализировать чувства, что просыпаются рядом с ней. Нахмурив брови, наблюдаю за тем, как Света забирается на стул и заталкивает коробку на прежнее место.
– Ничего страшного, – говорит, чуть запыхавшись. – Просто не все мои вещи можно трогать.
– Тебе не кажется это несколько нездоровым?
– Нет.
– Как давно этот парень погиб? Не пора ли его отпустить?
– Я не собираюсь с тобой это обсуждать.
– Почему?
– Потому что у нас не те отношения. Давай закроем тему. Праздник ведь.
Вот именно, Дэн, какого черта? Какая муха тебя укусила? Подумаешь. Барахло давно умершего мужика. Да на нем слой пыли в палец! Но зло все равно берет. Не те у нас отношения, видите ли!
– Я вино открою, ты не против?
– Нет, конечно. Открывай. Старый год проводим.
Откупориваю бутылку. Разливаю по бокалам. Вино дешевое, конечно, но вкус вполне пристойный.
– Кстати. У меня для тебя есть подарок. Ерунда, конечно, но веселый.
– Правда? – Светка, как девчонка совсем, изумленно распахивает глаза. Я иду к шкафу, а она по пятам за мной шлепает.
– Вот!
Стыдно, блин. Но Света ведь знает, в каком я положении.
– Ух ты! Шар-предсказание!
– Ага. Давай. Открывай. Посмотрим, что тебе год грядущий готовит.
Света раскрывает шар, забавно прикусив кончик языка. Осторожно извлекает записку.
– Ну? Что там написано?
– «Новый год подарит королеве счастье и любовь в двойном размере»… – бубнит Света. – Прикольно. Спасибо большое, Дэн.
– Да пустяки, – отвожу взгляд, потому что… Блядь, ну за что там меня благодарить?
– У меня же тоже кое-что для тебя есть! – Света ныряет в шкаф, достает пакет из еще одного пакета. – Примерь, пожалуйста. Я не уверена, что угадала с размером. Ты в плечах широкий, а в поясе – как мальчишка…
– А что это?
– Куртка, – озвучивает очевидное. – Только, пожалуйста, не вздумай петушиться, ага? Твоя совсем на зиму не годится. Тем более на такую, как в этом году.
ГЛАВА 9
ГЛАВА 9
То, что я сама загнала себя в ловушку, стало понятно практически сразу. Обозначив дистанцию и сведя наши странные отношения с Дэном к фразе «делай что хочешь – только меня в это не втягивай», я как будто лишила себя права интересоваться его жизнью вне нашей койки. А ведь на самом деле там много чего происходило… В его жизни без меня. Я видела, я чувствовала и переживала. Из-за того, что он практически не спит, каждую свободную минуту просиживая за компьютером, из-за того, что куда-то ездит, а я не знаю, куда, и насколько это опасно, из-за того, что я вообще не имею понятия, что у него на уме, чем он живет, о чем думает, что для него важно? И кто на самом деле для него этот чертов Батя, которому посредством бесконечных телефонных переговоров Дэн уделяет едва ли не больше времени, чем мне.
И знаете, что было самым сложным? Опознать природу зудящего внутри чувства. Я ведь совершенно искренне несколько дней не могла понять, почему не нахожу себе места. Дэна нет, и мне нет покоя. Я брожу из одного угла квартиры в другой. Беру телефон, чтобы его набрать, и откладываю… Потому как я сама озвучила то, что никто из нас ничего другому не должен.
То, что я о нем чертовски волнуюсь, стало понятно, когда Дэн пропал в свой первый законный выходной. Я его уже сто раз похоронила, а он возник на пороге живой и вполне здоровый. Не замечая меня, затащил в прихожку большую спортивную сумку, повесил куртку в шкаф, а закрыв его, без сил прислонился лбом к дверце. Вот тогда – да, тогда я осознала, что ни хрена у меня не получается отстраниться.