Сердце не обманет, сердце не предаст

Получив ключ, мадам Пуарье вышла из холла ресепсьон и, осторожно переставляя трость, направилась по дорожке в сторону своего бунгало. Влажный и горячий воздух, пахнущий морем, лип к коже, чемодан погромыхивал колесиками на неровных плитках из ноздреватого желтого ракушечника. Навстречу ей в сторону ресторана текла пестрая толпа отдыхающих: священное время ужина наступило!

Мадам Пуарье тоже хотелось есть, и она прибавила шагу. Какой-то мужчина предложил ей помочь – вроде молодой, насколько видно в не слишком ярком свете фонарей. Хотя тут все молодые по

– О, вы так добры! – обрадовалась мадам Пуарье. – Я хожу медленно, отстала от группы, и багажисты уже разошлись с чемоданами…

– Вы бы попросили позвать!

– Да ничего, я и сама могу управиться… Знаете, мне восемьдесят девять лет, я давно путешествую одна, вдовой осталась…

Она засеменила к своему бунгало, опираясь на трость, за мужчиной, который помог ей отпереть дверь и вкатил ее нетяжелый чемодан вовнутрь.

– Я уже седьмой раз в этот отель приезжаю, и всегда в это время года, в сентябре, на три недели. У меня тут много друзей, мы общаемся, прекрасно проводим время…

Ей хотелось поговорить с ним, рассказать о своей жизни, но она знала: молодым неинтересно слушать стариков.

– Я могу вам еще чем-нибудь помочь, мадам? – спросил мужчина, которому явно не терпелось уйти.

– Что вы, что вы, я и так вам очень благодарна! Идите на ужин, идите.

Достав из чемодана нужные вещи, мадам Пуарье быстро переоделась: легкое светлое платье и кожаные сандалии лежали сверху, она их специально так положила, – опыт научил, ведь она и впрямь семь лет ездит в Тунис, и всегда в этот отель! Пригладив седые волосы перед зеркалом, она взяла трость и отправилась в ресторан. Там шумно и светло, и пахнет вкусно… Это был один из самых ее любимых моментов на отдыхе.

Ела мадам Пуарье неспешно, поглядывая на темную массу моря. Казалось, огромный черный зверь раскинулся за террасой ресторана и тихо дышал во сне, изредка причмокивая, как младенец…

Закончив свою трапезу одной из последних, старая женщина отправилась обратно в бунгало. Путь ее лежал мимо бассейна и бара, где уже играла музыка, зазывно кричали аниматоры в микрофоны. Люди пили и танцевали, смеялись. Хорошо-то как! Мадам Пуарье и сама бы посидела с ними, но перелет ее утомил… Старость обидна, даже оскорбительна, – она унижает человека, издевается над ним… Но ничего, ничего, – Оливия Пуарье с ней еще поборется! Она не намерена сдаваться, она еще поживет! Завтра обязательно примет участие во всей программе отеля с этими чудесными, задорными молодыми людьми – аниматорами! Но сегодня разумнее пораньше лечь, отдохнуть.

Несмотря на слабое освещение, она прекрасно ориентировалась в переплетении крошечных дорожек, на которые выходили двери многочисленных белых бунгало. Все-таки семь лет сюда ездит, уже как у себя дома. Вот и знакомый поворот, за ним дворик с пальмами, кустами олеандра и гибискуса, по сторонам от него ответвляются дорожки… Ей показалось, что до ее слуха донеслись далекие и дружные аплодисменты. Мадам Пуарье приостановилась, прислушалась с легкой завистью… А, нет, это пальма плещет плотными кожистыми листьями на легком ветру.

Мадам Пуарье кивнула ей, как старой знакомой, и двинулась дальше. Сейчас направо, и вуаля – ее бунгало! Мадам Пуарье заблаговременно вытащила карточку-ключ… И чуть не споткнулась обо что-то.

Опершись на трость, она наклонилась, не понимая, что это у нее под ногами… Свет тут неяркий,

Разглядев, мадам Пуарье не устояла, осела на дорожку и закричала изо всех сил. Никогда в своей долгой жизни мадам Пуарье не видела ничего более страшного! На плитке из ракушечника, между упавшей тростью и ее левой ногой лежала… рука!

Женщина кричала, пока голос ее не сел и сама она не выбилась из сил, но никто ее не слышал. Со стороны бара неслась музыка, микрофоны усиливали голоса аниматоров – где уж тут услышать! – а мадам Пуарье все сидела на теплой дорожке, возле своей страшной находки, не в состоянии подняться и двинуться за помощью.

Когда, наконец, шум да гам у бара закончился и народ дружно направился в сторону амфитеатра на вечерний спектакль, одна молодая пара ее увидела, проходя мимо дворика. И бросилась к старой женщине, думая, что ей стало плохо и она упала.

– Нет, нет, мне не плохо, – проговорила мадам Пуарье. – Плохо вот ей… – и она указала дрожащим пальцем влево от себя.

Увидев на дорожке руку, молодые люди разразились восклицаниями, но мадам Пуарье настойчиво тыкала в кусты:

– Туда смотрите, туда, у этой руки есть хозяйка, вон она лежит, видите?

Прибежала администрация, приехали две машины полиции и карета «Скорой помощи». Женщину осторожно извлекли из кустов. Она оказалась жива (о, как этому обрадовалась добрая мадам Пуарье!), но без сознания: кто-то ее жестоко избил. Администрация в лице двух грузных мужчин мгновенно женщину опознала – не столько по заплывшему от побоев лицу, сколько по светлым длинным волосам, редким в этих местах: Ирина Липкина, русская, приехала два дня назад. Красивая женщина, и волосы роскошные… Непокрытые, конечно. Неудивительно, что с ней так обошлись. Скромнее женщине надо быть, тогда Аллах ее убережет.

Врачи уехали, увезя женщину в больницу, а полиция приступила к осмотру номера и расспросам. Отдыхающие уже прознали о происшествии и сбежались в холл ресепсьон, где мадам Пуарье, несмотря на усталость, выполняла свой гражданский долг и блистала в главной роли: именно она нашла тело! И так испереживалась, такого страху натерпелась, – в ее-то годы!

Все с сочувствием и любопытством смотрели на разрумянившуюся от такого внимания старушку, пара поддатых французов средних лет даже предложили ей выпить в баре у бассейна, полиция, однако, была крайне разочарована: никто не видел и не слышал, как напали на русскую. И что случилось, кто избил женщину до полусмерти да почему, вряд ли уже удастся узнать. Время ужина: все углы и закоулки пустеют, люди стекаются в ресторан, – на курорте зверский аппетит нагуливается в два счета… Время ужина в отеле – время мертвое.

…Только бы коснуться тебя! Прижаться, провести пальцами по теплой коже. Попробовать ее губами, языком…

Мне ведь так мало нужно, Миша! Мало, – большего все равно никогда не будет.

…Я пришла, Миша, чтобы сказать тебе…

Нет, зачем лишние слова? Он и так увидит, что я пришла. Надо начать прямо: «Миша, я люблю тебя. Я больше не могу это скрывать. Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя!!!»

Он растеряется? Нет, вряд ли. Посмотрит на меня своими понимающими карими глазами и… Обнимет? Боже, сколько месяцев я вижу это во снах!