Сердце тлена и зари
Шрифт:
— Ты… — он говорит глухо, — считаешь наши отношения умирающим зверем?
— Если не Ректор, то ты всё равно закончишь Академию в этом году, — говорю осторожно, с опаской, но на самом деле совсем даже не боюсь. — А я останусь здесь. У меня впереди еще три года.
— Только… поэтому? — Будто подставив мне слабое место и позволив по нему бить, Кроу смотрит на меня совершенно беззащитно.
— Я сказала тебе: это моя дикость, — напоминаю, делая глубокий вздох. — Не думаю, что подобные мысли меня бы одолевали, будь я нормальной.
— …любят сердцем, — заканчивает за меня Кроу, мне приходится сделать еще один глубокий вздох.
Он грустнеет еще сильнее, опускает глаза. Понимаю, как больно ему делаю, но не могу иначе. Это… теперь мои чувства. Черные и белые. К сожалению или к счастью — для меня это просто новая реальность. И она фундаментально укоренилась в моей душе.
Что-то для себя решив, Кроу делает тихий глубокий вздох, а потом обнимает меня, как будто через силу. Ему больно, я знаю это, пытаюсь как-то облегчить его чувства, но даже не могу обнять его в ответ.
— Я подожду, — обещает он. — Когда всё закончится…
Он не договаривает, потому что определенности нет. Отстранившись, он больше не смотрит на меня, быстро уходит.
С тех пор больше он ко мне не подходил. А я об этом и не сожалела.
* * *
Прошло почти три недели с момента разговора с Кроу. Меня пугало, что я не испытываю сожаления, будто бы не скучаю, словно всё это, как я и описала: раненый зверь, которого я оставила, дабы не обременять саму себя. И, с одной стороны, меня это радовало, ведь я избавилась от проблемы. Но, с другой — разве это правильно? Почему дикость именно такая? Почему?
Но, несмотря на то, что эти мысли донимали меня, расслабляться это время я не могла. Во-первых, тренировки с Ректором. Они стали регулярными и гораздо более ожесточенными, чем наша с ним первая схватка. Он меня не щадил, а я всё больше вспоминала Сэйджа и занятия с ним. Скучала. Наверное. По крайней мере, должна была скучать.
Ректор был другим, и это чувствовалось во всем. Если Сэйдж постоянно щадил меня, оберегал, то Ректор с легкостью мог сломать мне руку и даже глазом не моргнуть.
— Ты же дикая, тебе не привыкать, — бросал мне он.
И… как ни странно, я не испытывала обиды или сожаления, не злилась на него. Он прав и попадал в мои эмоции.
Во-вторых, Сэйдж. Он всё еще спал, а Лион продолжал усердно трудиться над его возвращением. Та сетка, которую он ткал изо дня в день и играл с ней, словно с живым организмом, завораживала, не то слово. Золотистые нити покрывали Сэйджа и соединялись каким-то образом с его душой. Да-да, даже при условии, что она была далеко.
А Сэйдж пока не являлся. Как я поняла, всё, что происходило с Адиной, началось недавно именно поэтому. Сначала она долгое время была заперта в своем мире и не могла найти выход. Но когда нашла, она уже была злой и раздраженной из-за своего состояния, поэтому ее план не включал в себя мирное сосуществование.
В-третьих, приходил Лэй. Посмотреть, как тут что проходит. Я перекинулась с ним парой слов, по-прежнему видя его, но другим он всё еще был недоступен. Дикость даровала мне преимущество. Но в целом ему и не нужно было беседовать, он наблюдал. И видел, что происходит, своими глазами. Нервничал ли он? Ожидал в нетерпении? Трудно сказать. Но Адина не приходила. Думаю, в этом и заключался ответ.
Всё-таки до конца нам эти двое не доверяли. Их можно понять, мы тут давно вместе, целой толпой, да и… не уверена, знал ли об этом Лэй, но артефакты, которые все изготовили, носили постоянно. На всякий случай. Предосторожности были со всех сторон. И это главное.
Доверяй, но проверяй. Даже если мы договорились, это совершенно не означает, что раз и навсегда и ничего измениться не сможет. К сожалению. Или к счастью. Я по-прежнему испытывала иные чувства. Считала это нормальным. Принимала это.
Так или иначе, но мы подошли к главному в последний день апреля. Лион проводил свои эксперименты, подключая разные стихии. Но в конечном итоге был вынужден признать, что ему нужна помощь опытных магов. Вызвались преподаватели и сам Ректор. От каждого по стихии, вдобавок сам Лион.
Все сели вокруг Сэйджа, впустили свои силы в своеобразный круг, заполоняя сетку над Сэйджем, а Лион принялся играть свою симфонию, идя по сложной схеме бесконечного лабиринта. Это отнимало у него много сил, но он старался. Он не мог никого подвести.
Очередной запуск его энергии и под конец внезапно что-то меняется. Силы стихий ныряют вникуда, сетка вспыхивает, а затем тоже гаснет, будто уходя следом. На миг все замерли и задержали дыхание, не смея даже дышать. Проходит секунда, другая, третья, никто не знает, чего ожидать.
И вдруг Сэйдж разрезает тишину, шумно набирая в грудь воздуха и подскакивая со своего ложа. Несмотря на довольно резкие движения и очевидность, все, кто присутствовал на ритуале, пришли в себя не сразу.
Сэйдж огляделся и осмотрел нас.
— Я… живой? — Переводя взгляд с одного на другого, он пытался добиться хоть какого-то отклика.
Но в ответ он будто бы попал в страну замершего времени. Никто не двигался, все, молча, таращились на него. Да и зачем слова, если всё и так понятно?
Несмотря на явный триумф, о случившемся не говорили. Я позвала Лэя, он пришел не сразу, но откликнулся в конечном итоге. Сообщила ему новость. Он напрягся, не сказать, что обрадовался, будто я сообщила ему, что собираюсь, наоборот, загнать Адину куда подальше. Ректор был со мной и это тоже напрягало.