Сердце Творца
Шрифт:
– Уже получше, чем в первый день, когда я вернулся сюда, – Адонай приподнял левую руку и пуфик мигом покатился обратно. – А вот ты можешь на себе испытать, как мне было тяжело ходить.
– Да я же просто пошутил, не угрожай зазря.
– Глупый юмор, так ведь меня разозлить очень легко. Эх, если бы я тогда поймал ту “пташку”, то наверняка и сын мой дорогой нашёлся бы.
– Кстати об этом. Я придумал способ получить столько электричества, но это откинет несколько тысяч… сотен тысяч Пантеонов почти к изначальным временам.
– Чем больше мусора сгорит,
– Кхм, – кашлянул про себя Истанус. – Ну, я бы перерабатывал этот “мусор”… Но твой подход тоже хорош.
– Создавай химер из других богов, а запасы моей еды не трогай. – Адонай хмуро поглядел на друга.
Он допил из бокала божественную кровь, продолжая вкушать мягкое сочное мясо. Некоторое время друзья молчали. Вскоре принесли салат и фирменное блюдо от шефа, но Истанус всё равно ел не охотно, когда поглядывал на Адоная, мастерски препарировавшего голову какого-то бедолаги. Он сидел и думал, как же хорошо, что сейчас нет Оркуса.
Вскоре Истанус внезапно для себя задремал и заснул прямо за столом, тогда Адонай совершенно спокойно поднялся, подошёл к нему, вытянул руку, чтобы просмотреть все мысли и воспоминания друга. Убедившись в преданности Истануса, Адонай решил подменить другу воспоминания, якобы тот сильно напился и уснул во время их оживлённого разговора, которого, конечно, не было. Именно таким образом Адонай внушил арлийцам веру в их непревзойдённость, непобедимость, всемогущество.
Параллакс совсем скоро показался, неся в руках бутылку с алкоголем. Он, словно, ухмыльнулся, но под капюшоном этого не было видно. Советник поставил бутылку рядом с окровавленным черепом бога.
– Зря в нём сомневался, – про себя проворчал Адонай, садясь обратно за стол и стал постукивать ножом по черепушке. – Так уж и быть, выпью немного и пойду навещу своего пращура. Ведь именно его обнажающиеся из-под звёздной пыли кости влияют на всех букашек, что смеют называть себя богами. А кто ты?
Параллакс правильно растолковал для себя заданный вопрос.
– Вы сами знаете ответ. Всё же мы жили в одном гетто. – вкрадчиво ответил Параллакс.
Кем был Параллакс Адонай действительно не знает, но точно видел его давным-давно в детстве, когда тот сидел на высокой стене гетто, держа в руках нечто напоминающее острую косу. Адонаю тогда казалось, что Параллакс словно улыбался, глядя на богов, загоняющих арлийцев за стены, как какой-то скот. Через день началась война, а Адонай остался без единого живого родственника. И тогда он решил бороться за свой угнетаемый народ.
Глава 10: Яд Уробороса
Не стихающий ни на минуту треск пламени и змеиное шипение насторожило Люцифера. Он оказался внутри купола огня в неизведанном подземелье. Снаружи неустанно кружил его фамильяр Зааку, который сражался с материализовывающимися миазмами от громадного змея. Тот настолько огромный, что легко бы опоясал измерение Творца и укусил ещё себя за хвост. “Усталость” ощущалась здесь слишком сильно, отчего ещё больше давила на серафима, находившегося подле гигантского змеиного черепа.
Тёмно-фиолетовые миазмы, злая воля и дух исходили от костей змея, принимали любую форму, чтобы изничтожить всякую жизнь вокруг себя. Зааку терял силы, находясь в этом ужасающем подземелье. Он упал рядом с огненным куполом, возникшим самостоятельно из ничего, пока Люцифер был без сознания.
Правая рука серафима вновь цела и невредима, словно её не отрубали. В чем же секрет такой быстрой регенерации тела?
Люцифер поднялся, желая помочь фамильяру, но пламя не пропустило его, оберегая от миазмов. Серафим настойчиво попытался пойти против воли Огня, уже ощутил пальцами леденящую атмосферу снаружи барьера, но пламя возвратило его обратно в безопасную зону огненного купола.
Миазмы истязали Зааку. Крылатый змей шипел, затихал, извивался в конвульсиях, снова шипел.
– Зааку, возвращайся в мир духов, пока не поздно.
Люцифер приблизился к тому месту купола, за которым так мучительно умирал его фамильяр.
– Не могу, – прошипел в ответ Зааку. Слова давались ему тяжело, он словно выплёвывал их от боли. – Уроборосу. Нужна жертва. Для меня в радость. Служить вам. Защищать вас.
Зааку ненадолго повернул голову к хозяину, а потом миазмы убили его. Серафим как бы не старался, как бы не боролся с Огнём, но не мог пройти дальше купола.
– Скромная жертва, но что уж поделать… – проговорил зловещий и шипящий голос, исходящий от громадного черепа змея.
Миазмы, как чёрный туман, окружили пламенный купол.
– Огонь защищает тебя. Но это пока что. – с жуткой злобой сказал голос, словно пытаясь разрушить огненную защиту.
Люцифер, с холодным стойким взглядом ветерана, смотрел на своего умершего фамильяра, чья шкура облезала и покрывалась лёгкой ледяной коркой.
– Да осветят твой путь звёзды, фонари из прошлого. Да не встанет на твоём пути чужая лодка. Твой дух свободен. Прощай.
Люцифер проговорил негромко, словно для себя, согласно семейной традиции. Если бы только пламя не мешало ему, он бы завершил погребальный ритуал, но этому не суждено произойти. Времени для скорби совершенно нет.
Пламя вдруг потянулось против своей гордой и непокорной воле к серафиму, окутывая его. Верховный ангел Элирия не стал предаваться гневу, и пламя развеялось, возвращаясь обратно в барьер. Этого горя от смерти многих друзей и знакомых, этих тяжёлых эмоций недостаточно, чтобы увидеть Вспышку и переступить через себя, переступить грань невозможного.
Серафим понимал, что находиться здесь вечно он не может. Он расправил крылья, стал снова поглощать пламя барьера, покрывая оперение неестественно вредным по своему нраву огнём. Люцифер предположил, что миазмы от костей Уробороса боятся пламени. Оглядевшись вокруг, верховный серафим взлетел, прорвался через барьер. Миазмы тут же устремились к нему тысячами злобными тенями, тысячами ненасытными духами, что не жалеют ни живых, ни мёртвых. Стоял оглушительный гул высоко концентрированной тёмной энергии Уробороса.