Сердце в броне
Шрифт:
— Ну что ты, глупая, — шептал он с удивлением и раскаянием. — Не плачь, все это вздор и чушь. Весь этот выбор никому не нужен. Живи как желаешь, а я присмотрю, чтобы тебя не обижали. Все эти мятежи и заговоры — справлялись не раз, справимся и снова. Выходи замуж за кого хочешь, слышишь?…
Айрин внезапно выпрямилась. На заплаканном лице ее появилось упрямое выражение решимости, столь свойственное обоим ее отцам, и настоящему и приемному.
— Ты эту ношу несешь, и я буду ее нести, — сказала она несколько бессвязно. — Не отказывайся от своих слов, ты король… тебе нельзя… слышишь,
Георг оторопел. Айрин вытерла платком слезы и заговорила уже более уверенно и спокойно, но по-прежнему слегка сумбурно:
— Ты дал мне выбор, и это уже более чем благородно. Что ж я, не понимаю, что ли… Я, как и ты, не люблю полумер и незаконченных дел. Если ты считаешь, что так оно будет лучше, значит, и я так считаю. Замуж так замуж… По крайней мере, я его знаю и знаю, что он достойный человек… А любовь и прочее… это все игры.
Глаза Георга выразили странную смесь вины и одобрения.
— Ты настоящая принцесса, — сказал он Айрин.
— Нет, — парировала она, гордо вскидывая голову. — Я — баронесса Гросбери. Всегда себя таковой мыслила и буду так полагать и впредь.
— Жалко, что я не могу открыто называть тебя своей сестрой, — с искренним сожалением сказал Георг.
— Это излишне, ваше величество, — Айрин почтительно склонилась, — достаточно, если вы будете меня таковой считать.
— В этом можешь быть уверена. Но знать о нашем родстве никто не должен.
Глаза Айрин на мгновение затуманились.
— А он? — спросила она и отчего-то покраснела.
— И он тоже, — твердо сказал Георг. — Завтра с графом Вальмондом рассчитаются от его имени, пускай все думают, что причина в этом. Он тоже так должен думать.
Вот и долгожданный вызов к магистру ордена Корвину Талботу. Рустам с затаенной тоской подправил орденский белый плащ. Сегодня он его надевает в последний раз. Вызов к магистру в данных обстоятельствах может означать только одно — отставку.
— Недолго я пробыл найманом, — сказал себе Рустам, стараясь приободриться. — Да и чего тут удивительного, ведь я наполовину дулат, а на другую половину аргын*. Будь я хоть на одну четвертую найман, может быть, все и по-другому повернулось бы.
Немудреная шутка не помогла, наоборот, ко всему прочему добавилась тоска по навсегда утраченной родине.
*Игра слов: найман, дулат, аргын — наименования казахских родов.
Рыцари-найманы, находившиеся в приемной магистра Корвина, отдали Рустаму честь, а вестовой магистра провел его в кабинет без очереди. Они уважали его и отдавали должное его заслугам, но никто из них не хотел бы оказаться на его месте.
Магистра в кабинете не было, и Рустаму пришлось ждать. Это были тяжелые минуты. Наедине со своими мыслями и тягостным ожиданием. И прошлое и будущее виделось Рустаму только в черном свете. Напряжение последних месяцев выходило из него звенящей тоской. Так чувствуют себя, наверное, спортсмены, добившиеся права участвовать в Олимпиаде и лишенные этой возможности в последние минуты перед отъездом. Когда все усилия идут прахом и все кажется тщетным и лишенным смысла.
Еще бы немного, и Рустам стал бы биться головой
— Радуйся, — бросил ему магистр еще с порога.
— Чему? — удивился Рустам.
А в голове промелькнуло: «Неужели оставят в ордене?»
— Только что от его величества. Говорили о тебе.
Сердце Рустама наполнилось надеждой. «Пусть только оставят, а я уж докажу, что обузой не буду…»
— Быть тебе бароном, — огорошил его магистр.
— Чего?! — Лицо Рустама вытянулось. Тут и разочарование, и удивление вкупе с полным непониманием происходящего.
— Чего слышал, — весело ухмыльнулся Корвин. — Его величество добр к своим найманам. Дитона пожаловали замком, твои услуги оценили выше, будешь бароном.
— Зачем бароном? — выскочило у Рустама. — Я в ордене хочу остаться.
— Чудак-человек, — Корвин все еще улыбался, — ты же понимаешь, что для ордена ты уже не годен. Так будешь бароном. Представляешь, БАРОНОМ…
— Да хоть графом! — невежливо выпалил Рустам. — Зачем мне это? Я думал, оставят в ордене, а тут…
Он скривился и даже застонал с досады. Улыбка сползла с лица магистра. С одной стороны, следовало разозлиться — тут такая милость, а он, видишь ли, недоволен, паршивец… А с другой стороны, порыв Рустама пришелся Корвину по душе. Другой бы пустился в пляс на его месте, а этот чуть не плачет.
— Сядь, — велел он Рустаму, а сам возбужденно прошелся по кабинету. Остановившись возле понурившегося Рустама, взволнованно заговорил: — Переживаешь? Молодец, хвалю… но ведь глупо. Ты ведь знал, что не годен. Знал… Даже я не могу с этим ничего поделать, совесть не позволит. В общем, не мельтеши. Будешь бароном, и все тут. Бароны, между прочим, тоже службу должны нести. Так что можешь считать, что тебя просто перевели на другую должность. Был егерем — стал найманом, был найманом — стал бароном…
— А обратно в егеря нельзя?
— Что?! — взвился магистр.
Привлеченный шумом, в кабинет заглянул вестовой, но под бешеным взглядом магистра тут же выскочил обратно, плотно прикрыв за собой двери. Несколько долгих минут Корвин восстанавливал самообладание. Все это время Рустам молча сидел перед ним на стуле.
Уже совершенно себя контролируя и даже удивляясь, с чего это вдруг он позволил себе так разволноваться, Корвин сел за свой письменный стол.
— Короче, так, — сказал он спокойно и категорично, — дурку мне тут не валяй. Его величество сказал — будешь бароном, значит, будешь бароном. Воспринимай это как хочешь. Главное, что остальные воспримут это как награду и будут служить еще усерднее.
Рустам пожал плечами, разочарование притупилось, вспыхнувшая было надежда погасла. Чего же тогда спорить?
— А каким бароном? — спросил он вяло.
Корвин удовлетворенно качнул головой: вот так-то лучше, а то устроил здесь комедию. Уже давно никто не заставал его врасплох. А тут какой-то юнец, и на тебе…
— Будешь бароном Гросбери, — сказал он почти буднично.
— Чего?! — повторно повысил Рустам голос, враз растеряв всю свою понурость и покорность. — Как это Гросбери?!