Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
Изломанные тела. Забитые ледяным крошевом рты. Они заслужили смерть, но смерть человеческую. Он и так поступает подло, бросая маму, но это подлость вынужденная, а тут…
– Стой, – велит Руппи, и крылатое создание останавливается. Смотрит голубыми сияющими глазами. Не корова, не лань. Девочка с длинными чаячьими крыльями. Тоненькая, легкая… Смерть. Любовь. Вечность… Они станцуют. Сегодня же, но сперва…
– Ты сегодня уже достаточно молился. Тебя либо услышали и простили, либо нет.
Лейтенант уже две недели в точности знал, где находится сердце. Разбойничий кинжал ударил куда следует.
Часть вторая
«Иерофант» [6]
Только стечение
Глава 1
Талиг. Надорский тракт. Дриксен. Эйнрехтский тракт
400 год К.С. 12-й день Весенних Молний
6
Высший аркан Таро «Иерофант»/«Верховный Жрец» (Le Pape) символизирует поиск истины через откровение, мост между Божественным и Человеческим. Карта означает, что вы вносите в проект слишком много энергии, а он нуждается в организации. Это символ терпимости и снисходительности, умения учиться и пользоваться чужим опытом. Это человек, который предан идее и несет ее людям. ПК: упование на Бога, чрезмерная доброта и неуместная щедрость, впечатлительность, уязвимость, некомфортность.
1
Дикон мог бы ехать и быстрее – до тех же Окаров на своих лошадях спокойно добирались за полтора дня, но юноша не торопился. Нежеланная поначалу поездка позволяла спокойно обдумать случившееся и решить, как быть дальше. Блор и его люди не мешали. Не считая проверявшего дорогу разъезда, эскорт держался позади, его присутствие почти не ощущалось; и то сказать, кого стеречься на обезлюдевшем тракте?
Мягкая рысь Соны, радостная зелень холмов и рощиц и бесконечная небесная голубизна вытесняли все лишнее. Дикон ощущал себя наедине с чем-то огромным и спокойным, терпеливо ожидающим от него важного решения. Древние не зря верили, что их создатели, их истинные создатели и владыки, смотрят на Кэртиану и на тех, кому ее оставили. Проверяют. Надеются. Судят. Ждут. Рука сама потянулась к кинжалу Алана, вновь странствующему с Повелителем Скал. Меч Раканов, вернее, меч Ветров до поры до времени вернулся на дворцовую стену, придет время, и он обретет силу в руке короля Карла. Сперва – короля, затем анакса…
Ричард хорошо представлял этот пока еще далекий день – день Весеннего Излома одиннадцатого года Круга Ветра, кипящую ликованием площадь, убранный цветочными гирляндами балкон и на нем королеву-мать и юного государя в синих и черных одеждах, с мечом предков в руках. Карл останется в неведении, пока в небе, приветствуя его, не вспыхнут четыре солнца, но не кровавые, как было с Вороном, а ясные и щедрые. Тогда пасынок и узнает правду, но создавать будущее величие нужно сейчас. Предстоит остановить дриксенцев и не допустить как возвышения эсператистов, так и возвращения «навозников», но это не самое трудное. Волки Ноймара… На их стороне не только закон о регентстве, но и удача Манлия, подкрепленная силой Скал.
Эр Август опускает руки, а Иноходец не видит дальше собственного носа, хотя в своей возне с чернью он, по большому счету, прав. Катари слишком добра, а Робер слишком напуган призраком мятежа, но когда придут ноймары, горожане вспомнят «время гиацинтов» с любовью. Рано или поздно это пригодится, но рассчитывать на простонародье нелепо. Нужно либо отыскать щит, либо удостовериться, что в Ноймаре его нет. Ричард учитывал и такую возможность, но чем больше юноша узнавал о полукоролях севера, тем больше убеждался, что за ними стоят Скалы. Куда труднее было понять, что знают об этом сами «волки».
По словам Мевена, щит висит на почетном месте. Его ценят, показывают гостям, но не более того. Это говорит либо о том, что хозяева не подозревают, чем владеют, либо о том, что Рудольф отрицает древнее знание, хотя такое небреженье может быть и хитростью. Спрятала же плясунья-монахиня талисман, бросив его в шкатулку с поддельными жемчугами… Нет, на расстоянии не догадаться, нужно увидеть реликвию собственными глазами!
Странно, но раньше Дикон не задумывался, как попасть в Ноймар. Мысль о том, что Катари не позволят взять с собой друзей, пришла после разговора с эром Августом. Думая, как, не обижая старика, отправить его в безопасное место, юноша решил отговориться регентским запретом и едва не разбил бокал, поняв, что волки Ноймара и в самом деле могут закрыть дорогу в свое логово. Катари не сумеет настоять. Хуже того, она сделает все, чтобы избавить от опасности тех, кого любит.
Королева призналась Дженнифер Рокслей, что вызвала графиню Савиньяк. Женщину, обокравшую собственного сына. Женщину, которую никто не посмеет тронуть. Даже Ноймаринен. Катари выбрала Арлетту Рафиано, потому что та неуязвима, а вот сыну Эгмонта заполучить приглашение ее величества вряд ли удастся. Тайно в замок не пробраться, остается уговорить Робера проведать кузину и отправиться с ним. Не выйдет – придется отбросить гордость и изобрести предлог, позволяющий провести в Ноймаре хотя бы пару дней. Упасть с лошади или заболеть? Не годится. Больной не только выставит себя на посмешище, но и окажется прикованным к постели и лекарям, а щит лучше осмотреть без свидетелей. Выдать себя за посланника Эпинэ или, еще лучше, Ворона? Для этого нужны письма и печати, а подделывать бумаги Окделлы никогда не умели. Так ничего и не надумав, Дикон послал Сону в галоп. Робер и Эмиль Савиньяк, не сговариваясь, утверждали, что скачка проветривает голову. Вот и проверим.
Мориска и раньше порывалась перейти в кентер, но занятый своими мыслями Дик ее сдерживал, зато теперь… Вороная молния ринулась вперед, из-под копыт брызнули мелкие камешки, в лицо ударил задорный ветер, а придорожные заросли слились в зеленую стену. Юноша не оглядывался – знал, что Блор постарается не отстать, но куда его гнедому против Соны! Равных черной красавице немного, а сейчас кобыла не просто слушается, она сама хочет скакать, лететь, обгоняя ветер…
Как всегда на галопе, время исчезло, всадник и лошадь слились в единое существо, исполненное силы и ликования. Мориска мчалась все быстрее – поворот, блеснувший справа то ли пруд, то ли озеро, какие-то развалины, снова пруд, перекрестье дорог с нелепым обломанным столбом, несколько всадников. Свои… Разъезд Блора, ничего, посторонятся! Сона ушла вбок, обходя вертящих головами солдат, и тут радость стала гаснуть, словно костер под проливным дождем. Кобыла еще летела средь подступивших к тракту зарослей, но ветер стал злым и холодным, а грохот копыт отдавался в голове лаем. Ричард набрал повод, унимая бег. Хватит, они и так слишком вырвались вперед. Мориска обернулась и коротко, просительно заржала. Юноша потрепал кобылу по даже не взмокшей шее и огляделся.
Место, в котором они оказались, можно было бы назвать красивым, если б не пропитавшая его угроза. То, что совсем недавно казалось полным симпатии взглядом, обернулось злобным подглядыванием… Нет, не обернулось – это был совсем другой взгляд, ликующий и хитрый, словно у заприметившей добычу кошки.
На всякий случай Ричард проверил ольстры. Дорога была пуста, а придорожные заросли вряд ли могли скрыть кого-то крупнее гончей: шиповник вырос слишком колючим и слишком густым. И все же злобный взгляд ощущался все явственней. Кто-то караулил именно Ричарда, караулил долго, упорно и вот наконец дождался. Непонятный враг не спешил, ему хватало того, что он увидел, пока хватало.
Юноша вынудил Сону попятиться, чужой взгляд потянулся следом. Ричард выслал кобылу, преодолевая искушение броситься под охрану своих стрелков. В убегающего легче попасть, к тому же эта тварь будет думать, что напугала Окделла. Рука небрежно поправила плащ, на самом деле расстегивая ольстру. Еще чуть вправо… И еще. Стрелять по взгляду трудней, чем гасить пулей свечи. Смог бы Ворон попасть в того, кто не выдает себя ни шорохом, ни звуком, одной лишь ненавистью?
Дикон стремительно выхватил пистолет и спустил курок. Дрогнули ветки, посыпались розовые лепестки. Ненависть осталась, но Ричард уступать не собирался. Отбросив разряженный пистолет, юноша выслал мориску в длинный прыжок. Он знал, теперь он знал точно, где засел шпион, потому что убийца уже ударил бы… Ничего, сейчас поговорим! Сейчас!