Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь
Шрифт:
– Что тут у вас?
– Все в порядке, Монсеньор. Улицу, как вы видите, перегородили. Место не самое плохое, но и не самое лучшее: дом справа подгулял. Зато Благодатная тут не так широка, как дальше… Час продержаться можно спокойно.
– Отлично. Командуйте, а мы – на Колодезную.
– Нет, Монсеньор. На Колодезную еду я. Поверьте, так будет лучше.
– Точно, Монсеньор. Мы управимся…
И Дювье туда же! Значит, что-то узнали и опять, кошки их раздери, спасают.
– Никола, это мое дело.
– Нет, Монсеньор, мое. Его высокопреосвященство
– Левия это не касается.
– Это касается меня, Монсеньор. Я никогда вас ни о чем не просил, а теперь прошу. Останьтесь здесь, его высокопреосвященство вам потом все объяснит.
– Мне объясните вы, причем сейчас.
– Монсеньор, нет времени. Для меня это очень важно.
– Генерал! – Парень в мундире стражника едва не сбивает Карваля с ног. – Эти… Мыльную прошли…
Спорить некогда, надо драться здесь, и надо успеть на Колодезную, Грейнджу там одному не управиться.
– Хорошо, Никола, будь по-вашему.
– Спасибо, Монсеньор. – Маленький генерал уже в седле, как и те, кому выпало драться через три улицы. Полсотни всадников, торопясь заступить дорогу прежде, чем к завалам выкатится толпа, срываются с места и пропадают в ночи, будто в трясине.
2
Баррикада была, мягко говоря, не Барсовыми Вратами, но и среди погромщиков Ворона не сыскать, все больше ызарги. Только ызарги, когда их много, сожрут хоть бы и волка, особенно если тот в западне.
Темная улица уходит во тьму горной расщелиной, из которой доносится глухой жутковатый гул. Судя по нему, покоя остается минут на пять, не больше. Слева – здоровенный склад. Каменный цоколь, а выше толстые бревна, редкие окошки забраны решетками, ворота где-то сзади. Склад, насколько Робер успел заметить, примыкал к другому, такому же. Вот справа, как и предупреждал Никола, хуже. Дом какого-то торговца, сейчас пустой и наглухо запертый, и сам был невысок, и ограда подкачала, и ворота во двор – как раз со стороны мародеров. А здание напротив, как назло, на целый этаж выше. Если там, наверху, засядут с мушкетами…
– Монсеньор, тут…
– Оставь, адъютант! Не надо глупых слов, надоело. Я и мои воины готовы встать рядом с тем, кто не бросает тех, за кого в ответе…
– Господин Бурраз! Что вы тут делаете?!
– То же, что вы делали у Дарамы. – Кагет завозился, утверждаясь на заваленной лавками телеге. – Не бойтесь, вам не придется выносить меня на руках…
– Вы хоть понимаете…
– Да. – Гортанный выговор почти исчезает вместе с громкогласием. А глаза у красавца-казарона серьезные и усталые. – Вы поставили стрелков на крыши?
– Десяток парней уже наверху. – Робер махнул в сторону склада. – Если погромщики пойдут с той стороны в обход, им придется непросто. Вот справа жди сюрпризов…
– Мы будем там, – решил Бурраз и, больше ничего не говоря, тяжело спрыгнул вниз. Гнать поздно, так что пусть остается, десяток лишних сабель не помешают, а горло «ущелья» уже пошло прыщами чужих факелов. Днем можно было бы разглядеть первый ряд, сейчас только темень, гул и растущие огоньки.
– Монсеньор, они ведь сумасшедшие? – Какой Жильбер все же мальчишка! Особенно ночью, с пистолетом и с недоумением на физиономии. – Они не могут быть не сумасшедшими…
– Церковники объявили их одержимыми, надо думать, так оно и есть. Так что изволь не высовываться. Ясно?
Факелы приближались, несущий их народ что-то орал. Коротенький разговор проглотил последние мгновения, и хорошо. Если слишком часто умирать, это в конце концов надоест, Роберу Эпинэ надоело. Он не собирался подыхать среди перевернутых телег и до сих пор пахнущих пивом столов, его ждала Марианна, ему что-то хотел рассказать Левий, и вообще Повелитель Молний еще проводит сыновей в Лаик!
Огни дернулись и застыли – толпа увидела баррикаду и приостановилась, не выходя на перекресток. Совсем близко. Света, даже такого, хватало, чтобы рассмотреть, и Робер смотрел, уже не думая ни о чем, кроме схватки. В ызаржью стаю сбились всякие – и оборванцы, и обычные горожане, и, что хуже всего, мелькнуло несколько мундиров. Оружия хватало, в основном собранного наспех: дубинки, колья, ножи, топоры и молоты, но кое-где торчали и пики, и алебарды.
– Сброд, – припечатал позабывший, как выглядели радетели за Великую Эпинэ, Жильбер. – Не бойцы.
Понятно, что не бойцы, но их тут уже несколько сотен. И женщины есть, хоть их и мало, и выглядят… Страшней сумасшедшей в деревне Мильжи.
– Шил-шил-шила, киска крыску задушила…
– Монсеньор, что вы ска…
– Ничего!
То, что затишью конец, Робер почуял за мгновенье до того, как открылась первая слюнявая пасть. Заводя себя, мародеры орали громко и грязно. Про то, что увозят награбленное, их кровное добро, про убийц, про насильников и чужаков, с которыми давно пора сквитаться. Размахивали факелами, потрясали кто пикой, кто дубиной, а потом сбоку и сзади – на Колодезной – загремели выстрелы, и это словно спустило курок. Бесноватые, очертя голову, ринулись вперед, на завал, и были встречены не собиравшимися никого щадить солдатами.
3
В первые минуты удавалось сбрасывать атакующих быстрей, чем взбирались новые. Трещали выстрелы, в прыгающем факельном свете мелькали клинки, тела скатывались вниз, но по ним лезли и лезли ополоумевшие самоубийцы. По стенам метались чудовищные тени, словно там шла своя драка, столь же неистовая. Робер пытался командовать, то есть торчать за чужими спинами и смотреть, как его ребята лупят прущую на баррикаду нелюдь, но выдержки хватило ненадолго. Особо ретивые бандиты надавили слева, один из солдат отшатнулся и, схватившись за лицо, начал заваливаться назад, его подхватили, в защите образовалась прореха, и Робер заткнул ее прежде, чем это сделал кто-то другой, после чего тени на стенах стали неважны.