Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

Камша Вера Викторовна

– Не исключаю, – зевнул Ворон, – только что именно?

– Вы что, не понимаете?! – выкрикнул Ричард. – Вы… Вы…

– Я, – пожал плечами бывший маршал, – потомок Рамиро-Предателя и Рамиро-Вешателя, святотатец, чудовище и убийца, но при чем тут ваши терзания?

– Рокэ… – аж поперхнулся юноша, – как вы можете! У вас что, совсем нет души?!

– Ну, извините… Было бы странно, если б она у меня оказалась. Вы чего-то хотели?

– Ничего, – буркнул Ричард, – я нужен моему государю, и я иду с ним.

– Идите, – равнодушно сказал Алва, – или оставайтесь. Для меня это ничего не изменит.

– Я иду.

– Я понял.

Люди Чести знают, что лучше ненароком услужить негодяю, чем принять от него услугу, а

герцог Окделл раз за разом принимал от Рокэ все, от лошадей до жизни, и… святой Алан, Ворону нравилось, что ему обязан сын Эгмонта! Это был его вызов, его месть сразу и Людям Чести, и «навозникам». А чем тогда было его самопожертвование? Тоже местью?! Вряд ли… В сердце Ворона нашлось место не только злу, но всего больше в нем было усталости, и потом, в самом деле… Нельзя навязывать гордому человеку жалость, нельзя вынуждать есть, спать, бриться того, кто никогда уже не сможет жить, как жил. Какой-нибудь Спрут способен существовать и в темноте, и в болоте, но Ворон должен или летать, или…

За порогом Дик все же обернулся, хоть это и было слабостью. Алвы у огня больше не было, не было и огня, не было вообще ничего.

– Выше голову, Надорэа, – прикрикнул сюзерен, – ты Повелитель Скал или спрут без чести и костей? Мы отправимся в Гальтары и возьмем то, что принадлежит нам по праву! Когда настанет время, я сам поведу свои армии в сердце анаксии!

Сюзерен знакомо улыбнулся и вдруг смахнул навернувшуюся слезу.

Часть шестая

«Смерть» [11]

Не всякий человек, познавший глубину своего ума, познал глубины своего сердца.

Франсуа де Ларошфуко

11

Высший аркан Таро «Смерть» (La Mort) не означает физического конца, тем не менее в классических колодах (например, в «Марсельской») эту карту предпочитали оставлять непоименованной. В раскладе говорит об окончании существующего положения вещей, о глубоких изменениях в мировоззрении. Появился шанс оказаться в неизведанной ситуации. О характере перемен можно судить по соседним картам. В целом – это конец старой жизни и связанные с этим утраты: дружбы, дохода, любви. Но начинается новая эпоха. ПК: дар прозрения в отношении себя и других. Может означать застой, инертность и все с этим связанное.

Глава 1

Талиг. Южная Марагона. Мельников луг

400 год К.С. 14-й день Летних Волн

1

Драгун Лецке давно уже вернули в седло, и последний час полк простоял в полной готовности, ожидая приказа. Капитан Давенпорт очень надеялся, что таковой вскоре поступит и это будет приказ «в атаку».

Время шло, сражение всё бушевало, дриксы всё упирались и упирались, укрепившись за придорожными живыми изгородями и в Ворслунне, брошенной марагами деревушке при слиянии дорог, а полк так и ждал своей очереди. Сюда, за вторую линию точно так же маявшейся без дела пехоты, шальные ядра и те не долетали. Как и новости. Застоявшиеся кони встряхивали головами, звеня железом, и переступали с ноги на ногу. Солдаты переговаривались и пересмеивались, кто-то даже пытался дремать, но ожидание чем дальше, тем больше сменялось нетерпением. Чарльз не выдержал и объехал своих орлов; орлы были в полном порядке. Днем, сдерживая вместе с марагонцами тогда еще ломившихся к курганам дриксов, рота потеряла троих убитыми, еще семерых так или иначе зацепило. Этих отправили в лекарский обоз, и один уже вернулся – царапина была пустяковой, а парень рвался в бой: очень уж хотелось сынку портного продвинуться по службе.

– Ну как? – окликнул «портняжку» Давенпорт. Тот ухмыльнулся во весь рот и, выпятив не то чтобы богатырскую грудь, заверил, что готов к драке.

– Вот тут-то «гусям» и конец! – заржали рядом. Капитан тоже улыбнулся. Отправился дальше. Начальству видней, кого, когда и куда посылать. Генерал медлить не станет, кто угодно, только не он. В том, что с командующим им повезло, в авангарде не сомневался никто, Давенпорт не был исключением, к тому же Ариго слегка напоминал старшего Хейла.

Чарльз как раз закончил объезд, когда что-то изменилось. Капитан вслушался и понял: к общему шуму сражения прибавились гулкие удары. Тяжелые пушки, и много. До сих пор громче била артиллерия с другой стороны, сдерживая порыв талигойцев.

– Теперь дело пойдет, – подтвердил догадку оживившийся Бертольд. – Вейзель подтащил наконец своих красоток. Дриксы сейчас зачешутся. Это им не кипрейщиков гонять… Впятером на одного!

– И даже не Маллэ. – Чарльз с удовольствием тронул пистолет действительно неплохой эйнрехтской работы. Подарок толстенького Трогге, и славный подарок! – Значит, сперва Вейзель, потом – мы.

Умозаключение оказалось верным. Минут сорок канонады, и вот оно – сигнал трубы. «Господам офицерам прибыть к полковому знамени».

Лецке был деловит, краток и откровенно доволен.

– Приказ маршала. Господа, мы вместе с кирасирами должны выдрать у «гусей» из правого крыла все перья. Паршивцы уже изрядно помяты, их резервы переброшены в центр, так что дело верное. Кирасиры сметут пехоту, а мы захватим установленную на дороге батарею, тогда весь этот фланг обрушится. Маршал нам верит, и мы старика не огорчим. Все, отправляемся по местам и ждем сигнала.

Вторая атака за день, и на этот раз никаких любезно подставленных дриксенских спин, никакой внезапности. Что ж, сумеем и так…

– Оно? – встретил вопросом верный помощник.

– Оно. Начинают кирасиры. Мы следом.

– Вот и славненько.

Впереди после некоторого затишья поднялся такой треск, будто пороховые склады подожгли, – пехота Берка и Райнштайнера, передохнув, взялась за дело, готовя дорогу для завершающего кавалерийского удара. Сзади уже накатывался мерный рокот – четыре полка тяжелой конницы. «Волки»-ноймары и южане-«вороные», резерв, приберегавшийся старым маршалом вот для этого самого случая…

При виде ровных рядов всадников на рослых, повыше драгунских, лошадях опять вспомнились Хейл и «крашеные» на весеннем снегу. Хороший все-таки день был.

– Красотища! – подлил масла в огонь Бертольд. – Давно бы так! Вы, часом, маршалу в подарок от Савиньяка куражу не привезли?

– Хватит чушь молоть!

– Как же не молоть, если луг Мельников?

Чарльз не выдержал, рассмеялся. Кирасиры строевой рысью прошли мимо драгун и двинулись дальше, обтекая последние пехотные батальоны, еще не брошенные в бой. И тут же, подчиняясь команде Лецке, тронулись драгуны. Бэзил заработал рану в такой же последней атаке, ну да гусь – не медведь, север – не юг, а Давенпорт не Хейл. О себе как таковом Чарльз не беспокоился – ничего с ним сегодня не случится, но вот рота… Они шли в первой линии, и капитана все сильней тревожили канавы и живая изгородь на пути к дриксенской батарее. Препятствия следовало преодолеть, не сломав строя и не потеряв разгона, только у колючих высоченных кустов на сей счет было свое мнение. Как и у дриксов.

«Стой!» – завопила труба, перебив нелепую мысль о том, что неплохо было бы заставить придорожную канаву сузиться. Что случилось, Давенпорт не понимал. Повертел головой. Привстал в стременах, посмотрел вперед. Кирасиры тоже остановились, нет, они перестраиваются! Эскадроны выполняют классическую «перемену фронта», разворачиваясь лицом куда-то влево, в сторону Эйвис, приречных рощиц и, Чарльз припомнил карту Лецке, южного тракта. Что там – отсюда, с правого края строя, было не разглядеть, но маневр ноймаров намекал, что ничего хорошего.