Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
Шрифт:
– Мы сегодня по-домашнему, – лихо махнула опять успевшим опустеть бокалом принцесса, – а до этикета мне нет дела уже лет сорок. И что-то в вашей… Бакрии я этой дряни тоже не замечала.
Кагетка робко улыбнулась и тронула пальчиком те самые колокольчики, что «малевала». Валме, змеюка такая, тут же придвинул кресло. Последнее. Вернется епископ – сидеть ему на полу! Этери, однако, не села, а беспомощно оглянулась на хозяйку. Матильда не поняла, предоставляя лисоньку кавалерам и собственной хитрости.
– Вы не можете уйти, – выручил бедняжку виконт, – ведь нас теперь четверо, и нам остается
– Уходя в ночи, первый из четырех делает шаг к Ней… Так говорят простолюдины. – Этери перевела аквамариновый взгляд с Матильды на Валме. Пощипывавшего виноград Алву лисонька не замечала, и это было взаимно. – Не думала, что знатные талигойцы подвержены тем же предрассудкам.
– В последнее время я стал суеверен, – развел руками виконт. – Видимо, горный воздух.
– Вы напоминаете мне одного человека, – кагетка слабо улыбнулась, – тоже очень веселого и откровенного… Он уехал в Олларию послом отца. Он все еще там?
– Доблестный Бурраз-ло-Ваухсар? – оживился веселый и откровенный. – Он слишком прекрасен, чтобы быть настоящим, но Олларию отважный казарон украсил, что да, то да.
– Оллария прекрасна и сама по себе, – тихо похвалила Этери, – по крайней мере так пишут. Дворец Франциска, Фабианова площадь, Драконий парк… Хотелось бы их увидеть. Когда-нибудь…
– Когда-нибудь, несомненно, – лениво согласился Алва, – но не раньше, чем в город вернутся цветочницы.
– Так вот почему закрыто Кольцо Эрнани! – Когда кэналлиец заговорил, Этери его «разглядела» и теперь смотрела прямо в глаза, которые пыталась рисовать. – Вы не хотите показывать разоренную Олларию чужим…
– Очень лестное для меня предположение, – поблагодарил Ворон. – Увы, причина моего решения не столь благостна. Виноград? Инжир?
– Немного вина. – Этери на удивление изящно для своего положения уселась и расправила пресловутое домашнее платье. Вышивка была неброской, но изумительной. Знаток оценит, а Ворон, похоже, был именно знатоком. – Говорить о непонятном лучше, когда разлито вино и горит огонь. Я знаю, вы ездили в святилище. Ведьма… Премудрая Гарра очень встревожена.
– Я тоже встревожен, – признался Алва и внезапно сделал Матильде большие глаза. – Как обращаться к присутствующим дамам, если обе они принцессы? Скажешь «ваше высочество», и возникнет путаница.
– Называйте меня по имени, – предложила кагетка. – Этери или, как говорят в Бакрии, Этера, я уже привыкла. Вы не хотите говорить о Гарре, отец молчал о бирисских жрецах… Я не могу этого помнить, но моя кормилица Мухр’ука рассказывает: отец уехал в горы простым лисом, как мы с братом, а вернулся белым.
– Седины облагораживают. – Валме взял показавший дно кувшин и без напоминаний направился к бочонку. – Баате они придадут величия и усугубят горечь его речей.
Дочь и сестра казара улыбнулась.
– Брат не рискнул бы пройти обряд, даже уцелей капище. Отец, тот всю жизнь занимался стариной. И чем больше узнавал, тем сильней не любил прошлое…
– А где оно было, это капище? – Заговаривая о важном, Альдо склонял голову к плечу. Ворон делал то же, слушая, – это можно было принять за издевку. Внук, надо думать, и принял…
– Робер, – поторопилась затоптать припоздавшую и бессильную злость Матильда, – то есть герцог Эпинэ, вернулся из Сагранны почти седым.
– Отца просили принять этого Эпинэ, – припомнила Этери, – настоятельно просили. Казар не мог отказать Церкви. Этот человек не принес Кагете удачи, как отец и боялся. Он попробовал обмануть судьбу, но у судьбы был слишком… синий взгляд.
– У смерти, Этери, – поправил Алва. – Судьба слепа, как покойные магнусы. Им не следовало дразнить… зверя.
– Они это уже поняли. – Этери пригубила вино. – Теперь это понимают и гайифцы, но отец заговорил о беде раньше. Когда заболел Эсперадор, последний, настоящий – не Юнний… Вы спросили про капища. То, откуда выходили седыми, лежит к северу от горы Бакра, раньше там молились яги. На весенний обряд туда собрались те «барсы», кто решил мстить. Талигу, бакранам, нам с братом… Они сказали, Сагранна услышала. Уцелевшие приползли к Баате, и брат их взял. В Багряной страже седы теперь не все.
– Твою кавалерию! – Матильда стукнула по столу, расплескав мансай. Теперь будет липнуть… – Чего эти кошки теперь не седеют, ведь за шкирку же взяло?!
– Гарра говорит, за «барсами» пришли мертвые яги. Теперь они не успокоятся, пока не заберут всех. – Этери смотрела только на Алву, и там было на что посмотреть. То-то внук ярился, как… петух на коршуна. Бедный! – Свекру не нравится, что Баата кормит бириссцев и тем гневит Сагранну.
– Красивый страх, но Баата обращается с седунами так, как следует. Бириссцы то же отребье, что и вольные шады. Все, на что они способны без чужой цели, – это грабеж. А все, на что они годны в диком виде даже с целью, – это бежать впереди приличной армии и ловить предназначенные ей ядра. Вряд ли Сагранну прогневит это.
– Мой отец говорил похоже, – вильнула хвостом Этери. – Багряная Стража была хороша и в бою, и вне боя, но сами по себе дети Барса никогда бы ничего подобного не создали и ничем бы не стали…
– Несомненно. Для этого нужен был Адгемар-ло-Вардшеваз из рода Хисранда-Ханда и казары до него, которым требовалось управляемое и равнодушное к делам кагетским войско. Бирисские разбойники подходили просто отлично…
– Ваши бергеры тоже жили разбоем. – Матильда развезла пальцем мансайскую лужу. Со злости за обруганного оптом шада. – Они что, тоже отребье?
– Обитая на Агмарене, они, вне всякого сомнения, таковым и являлись. Зима за спиной и оплеухи от тех, кого тогда еще агмы держали за корм, изрядно их очеловечили. Если до «барсов» дойдет, как просто охотнику стать дичью, они уцелеют, нет… В хрониках числится немало народов и стран, от которых остались одни названия. Вспомните Уэрту.
Матильда вспомнила и оценила. Талигойцы соображали и были забавными, даром что один бесил внука, а второй – сам по себе ядовитая скотина. Кажется, она брякнула это вслух, потому что Этери быстро заговорила о своей акварельке. А славно будет, если лисонька закрутит Ворона. Не сейчас, куда ей сейчас, через годик. Когда в Олларию вернутся цветочницы…