Серебряная книга романов о любви для девочек
Шрифт:
Но Чехова ошиблась: машина в руках бабушки была послушна, как никогда: ни похрюкивала, ни покрякивала, а, по словам Евдокии Вилюровны, «урчала, как котенок, которому нежно поглаживают животик».
Но, как только они выехали на шумный проспект, их грубо подрезала вылетевшая откуда-то справа блестящая иномарка. Евдокия Вилюровна резко затормозила, вывернув руль, а Саша, уже успев попрощаться с жизнью, завопила, затопала по полу, пытаясь тоже давить на тормоз. Произошло чудо – машины даже не соприкоснулись. Владелец иномарки опустил тонированное стекло и, сделав несчастное лицо, лишь развел руками, мол «простите, дамы, я не специально!».
Но бабушка была не из того теста сделана,
Наверное, владелец «Лексуса» не ожидал такой реакции от миленькой крохотной старушки и юной девушки с двумя трогательными хвостиками на затылке. Его вытянувшееся от удивления лицо мелькнуло в закрывающемся окне, и машина умчалась. На мгновение Чеховой лицо водителя показалось знакомым, но эту мысль тут же оттеснила другая: «У меня офигенная бабушка!!!»
Немного отойдя от пережитого ужаса, Саша повернулась к бабуле. Евдокия Вилюровна медленно рулила по проспекту, тоже начиная успокаиваться:
– Вот из-за таких козлов получают сильнейшие травмы, а, не дай бог, и погибают люди! Что ж такое у нас творится – куда ни сунься, везде опасность!
Чехова закивала, соглашаясь.
– Оправданием этому лихачу не стала бы даже супруга, рожающая в больнице! – продолжала Евдокия Вилюровна. – Запомни, Александра, даже если ты опаздываешь на поезд или оставила чайник на включенной плите, все равно не стоит спешить на дороге! Какая-то там почерневшая от гари кухня или ушедший безвозвратно вагон – ерунда по сравнению с человеческой жизнью. На кухне можно сделать ремонт, билет сдать и явиться в нужное место днем позже, а человека с того света уже не вернешь! Думаю, об этом каждому водителю стоит задуматься!
– Бабуль, я полностью с тобой согласна. А вообще, я не хочу водить машину. Мне страшно.
– Да ну, брось! Это очень весело, когда ты себя адекватно ведешь на дороге. И удобно. С возрастом у тебя появится желание научиться, не сомневайся.
– Может быть, – задумчиво протянула Саша и уставилась в окно, а потом сказала: – Знаешь, бабуль… Я не могу понять, почему мы тогда не общались? Когда я первый раз к тебе приехала в Кукуево? У меня такое ощущение, что ты здесь и ты там – два совсем разных человека. Почему так?
Евдокия Вилюровна на мгновение оторвала взгляд от дороги и улыбнулась:
– Как бы тебе объяснить… В деревне у меня все подруги – старые бабуськи, у которых на уме только внуки, вязание да пирожки с капустой. Я поначалу пыталась проявлять инициативу, придумывала какие-то кружки, программу какую-то культурную организовала, но все безуспешно. Мои одногодки уже четко решили, как проведут остаток жизни. А я что? Я одна такая сумасшедшая там, и помощников у меня нет. Вот и приходится тоже лузгать семечки и слушать, как сетуют на жизнь, да вовремя головой кивать. Мне пришлось смириться. В то лето, когда ты приехала, я как раз «втянулась» в их скучную жизнь. Но тут, в городе, где возможностей больше, а рядом такая молодая и активная внучка, я еще могу вспомнить, какая я на самом деле! – Бабушка помолчала и аккуратно спросила: – А какой я тебе больше нравлюсь?
– Ты еще спрашиваешь!? Конечно, «ты здесь». Мы разговариваем,
– Так, ты только маме с папой не рассказывай, что я тебя этой гадости научила, – рассмеялась Сашина бабушка, – а то достанется мне потом на орехи! Это плохой жест, просто не удержалась. И не вздумай его за мной повторять больше!
Чехова закатила глаза:
– Ой, да мода на эту фигню уже прошла, поверь мне.
– Да ну? – удивилась Евдокия Вилюровна. – А что нынче молодежь показывает собеседнику в знак негодования?
И по дороге в парикмахерскую Саша посвящала бабушку в тонкости сленга и жестикуляции. После недолгой стрижки Евдокия Вилюровна назвала внучку «реальной чиксой» и, немного подумав, добавила многозначительно: «Йоу!», чем вызвала страшное удивление работниц цирюльни. После парикмахерской бабушка с внучкой, как закадычные подружки, метнулись в кафе, посидели там, поболтали, выпили чаю с пирожными. Саша не переставала удивляться собственной бабуле. Та в свои шестьдесят с гаком лет повидала столько, что слушать ее рассказы было одно удовольствие. Потом они отправились по магазинам, где прикупили Саше кофточек и юбок на летнюю пору. Вообще-то Саша никогда не отличалась особой любовью к шопингу. За покупками обожали бегать все ее подружки, особенно Маринка, у которой была достаточно стройная фигура. У Саши же с выбором одежды были определенные сложности. В свои четырнадцать она являлась обладательницей среднего размера груди, что вызывало, конечно же, зависть у «плоских» сверстниц. Но в сочетании с тонкой талией подбор одежды затрудняло: то, что хорошо сидело на груди, болталось снизу, и наоборот. Поэтому Саша не очень жаловала походы по магазинам. Сегодня же она купила столько одежды, сколько не покупала за весь год. Это необычное обновление гардероба произошло благодаря прыткости Евдокии Вилюровны. Бабуля нацеливалась на магазин, заходила туда и перетряхивала все на своем пути, пока не находила симпатичную вещичку для внучки. К счастью, ее и Сашины вкусы полностью совпадали. Продавщицы носились по залу в поисках необходимого размера, а собравшаяся из-за двух необычных посетительниц (бабушку с внучкой редко встретишь за совместным выбором одежды) очередь успела в голове «обласкать» требовательную бабулю со всех сторон. В итоге они приобрели столько одежды и Саше и бабушке, что перетаскивать в машину пакеты пришлось продавщицам, которые, несмотря на неплохую выручку, были злы, как чертенята.
Отъезжая от очередного магазина, Саша, глядя в боковое зеркало на красные и потные лица девушек, даже испугалась, как бы одна из них не зарядила камнем в заднее стекло. Но все благополучно обошлось: девушки спокойно скрылись за дверьми.
– Куда теперь? – поинтересовалась Чехова.
– Уже почти шесть, скоро свидание, – ответила Евдокия Вилюровна, достав из своей симпатичной новенькой сумки огромный железный будильник.
У Саши чуть глаза не выкатились в бардачок от удивления:
– Зачем тебе такая громадина?
– У меня столько часов перебывало, что сейчас и не вспомнить, – отмахнулась бабушка. – И все я потеряла по собственной глупости, поэтому теперь ношу эту железку всегда с собой. И не вывалится никогда из сумочки, и для тяжести, а то не люблю, когда ридикюльчик легкий. Да и если понадобится кому-нибудь по голове стукнуть, то не придется долго искать, чем именно…
Саша бросила беглый взгляд на изящный «ридикюльчик», и сказала:
– Давай тогда уже домой, еще собираться, краситься…
И их старенькая и побитая жизнью колымага неторопливо направилась к дому.