Серебряная звезда
Шрифт:
– Что сделано, то сделано, – произнес дядя Тинсли. – Предъявив обвинение, ты не изменишь того, что случилось. Это лишь создаст еще больше неприятностей – и большой скандал.
– Лиз, ты-то чего хочешь?
– Я хочу только одного – лечь в ванну.
Глава 32
Я приготовила для сестры ванну. Меня беспокоило, что в воде могли пропасть свидетельства того, что произошло, но Лиз хотелось полежать в ванне. Она еще хотела, чтобы вода была очень горячей, и попросила, чтобы я осталась с ней.
– Что произошло,
– Он пытался. Но об этом я не желаю говорить.
– У тебя все в порядке?
– Нет.
– Не нужно ли нам поехать в больницу?
– Именно этого я больше всего не хочу.
– А вдруг у тебя что-нибудь повреждено?
– Я не хочу, чтобы кто-то меня обследовал.
– А тебя не волнует, что ты можешь забеременеть?
– Нет. Он не… сказала же, не желаю об этом говорить.
Когда Лиз забралась в ванну, она так и оставалась в белье. Она не объясняла почему, но я поняла.
– Ты умница, Лиз, – произнесла я. – Ты убежала от Мэддокса.
– Я не умница, – возразила сестра. – Если бы была умницей, никогда не села бы в машину.
– Не думай об этом. Ты же убежала.
После ванны Лиз легла в кровать и, натянув одеяло на голову, сказала, что ей хочется побыть одной. Я спустилась вниз. Дядя Тинсли находился в гостиной. Я пыталась позвонить маме, спросить, что мы должны делать, чтобы потребовать обвинения, но она не отвечала.
– Надо пойти в полицию, – сказала я.
– Нет, – заявил дядя Тинсли.
– Хотя бы поговорить с адвокатом.
– Такие дела лучше оставить при себе, в семье.
– Все гораздо хуже, чем рассказывал Уэйн. Лиз сказала, что Мэддокс пытался изнасиловать ее.
– О, боже! Бедная девочка. – Он взъерошил волосы. – И все-таки, что ни сделай, это не смягчит нанесенную травму. Будет только хуже.
– Но Мэддокс не может остаться безнаказанным.
– Ты не знаешь Мэддокса, – вздохнул дядя Тинсли. – Люди работали на Мэддокса, но не понимали, какой он человек. Больше всего он любит драку. Многие люди думают, что бой закончен, когда противник повержен, но Мэддокс считает, что тут-то и надо начать бить еще сильнее.
Мэддокс провел множество сражений в суде. У чиновника графства есть реестр судебных дел длиной в милю, где записаны все дела, в которые Мэддокс был вовлечен. Он был истцом из-за споров с соседями о границах земли. Выступал против врача по поводу преступной небрежности. Судился с химчисткой, с механиками, предъявляя претензии к починке машины, с городскими властями из-за рытвины на улице. В то время как большинство людей представляют себе суд местом, где можно искать справедливости, для Мэддокса суд – место, где можно погубить того, кто встал у него на пути или выступил на противоположной стороне.
Всему этому Мэддокс научился давным-давно, рассказывал дядя Тинсли, когда жил в пансионе на Роуд-Айленд и своровал какие-то украшения у своей хозяйки. Полиция обыскала его комнату, и Мэддокса признали виновным. Потом появился адвокат по гражданским делам, который доказал, что полиция не имела права обыскивать комнату Мэддокса без его разрешения. Дело дошло до Верховного суда. Мэддокс победил, хотя все знали, что он виновен. И вот тогда Мэддокс сообразил, что виновность и невиновность несущественны и люди, разбирающиеся в законе, могут вычислить, как закон обойти.
– Он хвастается тем, что выиграл то дело, – сказал дядя Тинсли. – Он грязно воюет. Вот почему вы не должны связываться с Мэддоксом.
– Как же нам быть? Делать вид, будто ничего не случилось?
Дядя Тинсли подтолкнул кочергой горящее полено, и искры полетели в трубу.
Я вернулась в «птичье крыло». Дядя Тинсли хотел делать вид, что ничего не произошло, а я размышляла о том, что рассказы мамы о своей семье были правдой – все родственники были специалистами по притворству.
Лиз лежала, натянув одеяло на голову. Я взяла фотографию папы и его «Серебряную звезду» из сигарной коробки, которую хранила в белой колыбели, и понесла их в ванную, чтобы рассмотреть при свете. Погладила пальцами крошечную серебряную звезду, что была внутри большой золотой звезды, и задумалась, какой совет дал бы мне отец, если бы был жив. Я смотрела на его усмешку, на его самоуверенную позу со скрещенными на груди руками, в которой он стоял, прислонившись к двери, и поняла, что одну вещь Чарли Уайетт никогда бы не сделал. Он никогда не сделал бы вид, будто ничего не случилось.
Глава 33
На следующее утро я встала раньше сестры и спустилась вниз. Дядя Тинсли находился в кухне. Он начал рассказывать, что ночью был сильный мороз, в это время года птицы, особенно голубые сойки, подлетают к окнам и разбиваются о стекло.
– Они всегда пугают меня, – сказал он. – Наверное, сами пугаются гораздо больше. Иногда они просто отпрыгивают, а порой ударяются так сильно, что падают замертво.
Было ясно, что дядя Тинсли не намерен говорить о том, что случилось с Мэддоксом, в надежде, что мы перестанем думать об этом деле. Лежа ночью в кровати, я решила, что мы с Лиз должны, по крайней мере, встретиться с адвокатом. Я не очень-то разбиралась в судах и в законах, но знала, что у всех есть адвокаты, даже у бедных черных парней из книги «Убить пересмешника». Понимала, что дядя Тинсли знает в городе всех адвокатов, но поскольку он хотел, чтобы мы забыли об этой истории, то не было смысла просить его о рекомендации или сообщать о нашем плане. У меня был приятель Билли Корбин, чей папа работал адвокатом. Можно поискать его в телефонной книге.
Когда я принесла наверх чай для Лиз, она уже проснулась. Ее лицо еще больше опухло, ссадины стали ярче, чем прошлым вечером.
– Мне нельзя идти в школу, – произнесла она.
– И не нужно. – Я протянула ей чашку с чаем и рассказала о своем плане, о том, что мы с ней поедем поговорить с папой Билли Корбина.
– Как хочешь, – сказала Лиз.
Перед тем как выйти из дома, я снова пыталась позвонить маме. Была уверена, что она хотела бы, чтобы мы предъявили обвинение, поскольку всегда выступала за женщин, отстаивавших свои права. Впрочем, никогда нельзя быть уверенным в маминой реакции. Я долго звонила, но безуспешно.