Серебряное прикосновение
Шрифт:
— Ты знаешь, — ответила она на вопросительный взгляд Джеймса, — я бы с радостью, но, к сожалению, финансовые издержки…
Он нетерпеливо поднял руку, останавливая ее.
— Считай, что этой проблемы не существует. Выставка — дело верное, и я с удовольствием вложу в нее деньги. Рассчитаемся позже, когда пойдут заказы.
Питер одобрил идею выставки, даже Джосс загорелся. Впрочем, Эстер предвидела это. Все трое сразу сели за стол обговорить детали. Выставку назначили на декабрь, договорившись заблаговременно снять зал в самом центре Лондона. За хлопотами и не заметили, как пролетело время.
— Знаешь, — с легкой усмешкой как-то сказала Эстер Питеру, — пусть я уже девять раз бабушка, если сосчитать детей Джосса и Летисии вместе, пусть мне давно стукнуло шестьдесят, но у меня такое ощущение, что все только начинается.
Она импульсивно положила
— Напиши Уильяму о выставке. Пошлем по старому адресу. Может, и дойдет.
— Хорошо, напишу.
Питер прекрасно понимал, что Эстер надеется таким образом напомнить Уильяму о себе. Однако он очень сомневался, что новое письмо заставит Уильяма отписать домой хоть пару строк. Уже четыре года от него ни слуху ни духу, и вряд ли дело сдвинется с мертвой точки, если Питер напишет ему о выставке.
Однако известие о грядущей выставке кое-кого, не в пример Уильяму, здорово расшевелило. Джонатан сразу изменил все свои планы на будущее. Раньше он не принимал мастерскую Бэйтменов в расчет. Джонатан всегда мечтал попасть в теплое местечко в какую-нибудь известную мастерскую, где можно было бы и капитал сколотить, и стать более или менее известным мастером, прежде чем он начнет свое собственное дело. Ни денег, ни громкого имени мастерская Бэйтменов дать не могла, поэтому Джонатан и высматривал мастерскую на стороне. Подумывал, как бы присоединиться к мастерам, которые работают с золотом. Дело это прибыльное, правда, и конкуренция большая, без хорошей поддержки здесь делать нечего. А обзавестись постоянными клиентами, как хотел Джонатан, и вовсе невозможно. Пока Джонатан раздумывал и прикидывал, все вдруг изменилось, как по мановению волшебной палочки.
Джонатан узнал о выставке за несколько дней до получения звания мастера. Он сразу понял, какие выгоды принесет эта затея лично ему. Фамилия Бэйтмен, то есть его фамилия, возможно, скоро станет знаменитой. Тогда и Джонатану хватит места под солнцем. Популярность, известность — все лавры, конечно, достанутся его матери, но в лучах ее славы сможет погреться и Джонатан. Как бы там ни было, в мастерской Бэйтменов можно взять неплохой старт. Однако придется попотеть и придумать какую-нибудь правдоподобную небылицу. Дело в том, что Джонатану уже было приготовлено место у известного мастера господина Вильяма Доулинга. Во что бы то ни стало нужно было отвязаться от господина Доулинга, но так аккуратно, чтобы не сорвать обручение с госпожой Энн-Олимпией Доулинг, его дочерью, и к тому же золотых дел мастером. Она прошла обучение в мастерской своего отца, не так давно закончила его и сразу получила авторское свидетельство — возможность ставить клеймо со своей монограммой. Джонатан решил начать с Энн-Олимпии, заручиться ее поддержкой, а потом уже атаковать ее отца.
— Ты знаешь, моей матери сейчас нужны рабочие руки, они сейчас разворачиваются. Ну, сама понимаешь, хорош я буду сын, если им придется нанимать кого-то со стороны. У меня всего два брата, и они не справляются. Я должен им помочь. Ты не возражаешь, если мы будем жить в Банхилл Роу? Лондон так быстро растет, что скоро захватит и эту деревеньку, так что не такая уж это и глушь.
Этот разговор происходил в библиотеке ее дома в Холборне. Семья Доулингов была знакома с Летисией и Ричардом, которые тоже жили здесь неподалеку, буквально на соседней улице. Джонатан и Энн-Олимпия познакомились на одном из музыкальных вечеров в доме Летисии, на который среди многочисленных гостей были приглашены и Доулинги. Энн-Олимпия была на год старше Джонатана, стройна, недурна собой. Держалась она с достоинством молодой женщины, прекрасно сознающей все преимущества своей хорошо развитой груди и лебединой шеи, но никогда не задирала нос и не кокетничала. Внешность ее была очень своеобразна. Глядя на нее, ни за что не скажешь, что англичанка: черные как смоль волосы, такие же глаза, настоящая француженка, как и ее прабабки. Нужно заметить, что многие известные в Лондоне банкиры, как, например, Джеймс Эшдейл, и знаменитые ювелиры были потомками гугенотов. Энн-Олимпия унаследовала французскую изящность и потрясающий вкус. Даже самое простенькое платьице сидело на ней с такой грацией и изяществом, что невозможно было глаз оторвать. В наследство ей достались драгоценности, которые в добрые старые времена носили ее предки при королевском дворе, пока не начались гонения на протестантов. И когда, Энн-Олимпия носила эти драгоценности, она сама становилась похожей на восхитительный бриллиант в золотой оправе фамильных драгоценностей. Конечно, в поклонниках недостатка не было, и Джонатану пришлось пустить в ход все свое обаяние и сообразительность, чтобы выбор ее отца пал именно на него. Как ни странно, Джонатану не составило особого труда вскружить ей голову, несмотря на весь свой ум и незаурядность Энн-Олимпия влюбилась в него без памяти. Господин Доулинг предложил сыграть свадьбу сразу же после того, как закончится обучение Джонатана.
Они были одни в библиотеке. Джонатан предварительно все хорошенько обдумал. Энн-Олимпию нужно было переманить на свою сторону любой ценой, иначе мог провалиться весь план. Он немножко волновался, — еще бы, ведь от этого разговора зависела его судьба. Однако, к полному его удивлению, Энн-Олимпия сразу согласилась:
— Я не возражаю. Если честно, я даже рада. Я бы не хотела после свадьбы оставаться здесь. Представь, днем мы работаем в мастерской отца, ночью мы спим в его доме — ужасно!
— А почему ты мне раньше ничего не говорила?
Она улыбнулась:
— Потому что у тебя другое было на уме. Уж так ты устроен, если захочешь чего-нибудь добиться, то добьешься, и ничто тебя не остановит, я-то знаю.
Джонатана не очень волновало то, что она в него так пристально вглядывается, а потом делится своими, быть может, не всегда приятными для чего наблюдениями. Он спокойно улыбнулся в ответ на ее тираду. Ничего, после свадьбы у него будет достаточно времени, чтобы поставить ее на место. Он не будет с ней церемониться. «Жена да убоится мужа своего».
— Я уже и дом присмотрел. Восемьдесят четвертый номер. Жить будем рядом с моим братом. Раньше в этом доме жили родители жены Питера, Элизабет в этом доме выросла, оттуда она пошла под венец. Теперь она умерла, а они уехали. Хороший дом.
— Я, конечно, полагаюсь на твой вкус, но прежде чем мы примем окончательное решение, я бы все же хотела на него взглянуть.
Джонатан решил купить этот дом, даже если Энн-Олимпия будет против. Ему нравились огромные комнаты, высокие потолки — великолепие и величавость, которую Биверы никогда по-настоящему не ценили. Джонатан даже представил, с какой роскошью он обставит весь дом, благо за Энн-Олимпией дают солидное приданое, хватит и на то, чтобы облагородить приусадебные земли — дело Джонатан решил поставить на широкую ногу.
— Как ты думаешь, что скажет твой отец?
— Ну, если ты изложишь ему все с толком, как мне сейчас, думаю, он одобрит. Ведь он, в конце концов, не глуп.
Все получилось именно так, как она и предсказывала. Господин Доулинг не чинил препятствий. Все его сыновья уже прошли обучение и работали в мастерской. Поэтому у господина Доулинга не было особых причин задерживать Джонатана.
Помолвку отпраздновали в день, когда Джонатан стал мастером. По этому случаю Доулинги устроили праздничный обед. Здесь Энн-Олимпия и познакомилась со своей будущей свекровью. Эстер произвела на нее впечатление сильной и волевой женщины. Больше никого из семьи Бейтменов не было, и Энн-Олимпия надеялась, что вскоре Бейтмены пригласят ее с родителями к себе, и она познакомится с братьями Джонатана, а заодно посмотрит на дом, который он хочет купить.
Питер пошел встречать Джонатана с невестой один, так как Сара была не в духе и, сославшись на головную боль, осталась дома. Путь Питера пролегал мимо восемьдесят четвертого номера. Заметив, что двери старого дома Элизабет распахнуты настежь, Питер замедлил шаг. В дверях появилась какая-то девушка. Она вышла во дворик и начала осматривать дом снаружи. В ее облике, манере держаться было что-то особенное, гордое и таинственное, от чего сердце Питера учащенно забилось. Она была совсем не похожа на Элизабет, но от нее исходило тепло, растопившее ледяную оболочку, которая цепко держала Питера. Он почувствовал неизъяснимое блаженство освобождения. Горячая волна подкатила к горлу. Питер застыл, как завороженный. Должно быть, девушка услышала звук его шагов, и обернулась. Их взгляды встретились. Никто не произнес ни слова, но они вдруг прониклись взаимной симпатией. Так бывает иногда, встречаешь человека впервые, а кажется, что давно знаешь его. Для Питера эта встреча была самым настоящим откровением, он словно заново обрел потерянную половину самого себя. Они так похожи, подумала она. Не возникало сомнений, что перед ней стоял брат Джонатана. Но откуда эта скованность? Она, кажется, лишилась дара речи? На эти и еще некоторые вопросы она предпочла не отвечать даже самой себе. В этот момент, к ее величайшей радости, на крыльцо вышел Джонатан. Он подошел к Энн-Олимпии, взял ее за руку и подвел к Питеру.