Серебряный адмирал
Шрифт:
Известие об убийстве братьев Витт настигло Рюйтера уже в море. Случившееся потрясло лейтенант-адмирала. Ведь от старшего Иохана де Витта он всегда имел большую поддержку во всех своих планах и спорных делах, а с младшим его навечно связал совместный блестящий рейд на Мидуэй, где Корнелис де Витт по праву разделил с ним лавры победителя. Не выходя из своей каюты, Рюйтер целый день молился за души погибших. С тяжелым сердцем продолжил он плавание, даже не предполагая при этом, сколь драматичные события разворачиваются сейчас и вокруг его семьи.
Известие об убийстве бывших правителей, как это часто бывает, сразу же вызвало у многих желание свести счеты с теми, к кому братья относились
В Амстердаме возбужденная толпа кинулась с криками и угрозами к дому Рюйтера с твердым намерением перебить всех его обитателей, а заодно и поживиться добром. В это время в доме находилась лишь жена адмирала с одной из дочерей, племянницей и двумя служанками. Немедленно заперев все двери, женщины в ужасе ждали развязки. Супруга адмирала все же не потеряла полного самообладания и успела позвать на помощь жившего по соседству зятя, купца Весселя Шмитта (тот был женат на ее дочери от первого брака). Шмитт не только пользовался достаточным авторитетом в городе, но и являлся капитаном мещанской роты ополченцев. К тому же купец был человеком не робкого десятка. Успев прибежать к Рюйтерам, пока толпа еще не окружила дом, он быстро все понял и отослал обеих служанок с записками о помощи. Сам же, высунувшись из окна, вступил в переговоры с толпой.
— Что вы хотите? — спросил он кричавших.
— Выйди к нам, негодяй! Вы все предатели и изменники! Рюйтер давным-давно продался англичанам! Мы сделаем с ним и со всеми вами то же, что уже сделали с Виттами! — раздалось ему в ответ.
Особенно неистовствовали женщины:
— Дайте нам Рюйтера и его близких, и мы своими руками растерзаем их! Они продали наш флот французам, и те платят ему по червонцу за каждого из наших бедных мужей! Мы уже знаем, что его арестовали и в веревках привезли домой! Отдайте нам того, кто хочет сделать нас вдовами!
Шмитт закрыл ставни:
— Все понятно! Они считают, что адмирал такой же предатель, как и убитые правители!
— Но это же полный бред! — заломила в отчаянии руки жена Рюйтера.
— Разумеется! — покачал головой ее старший зять. — Но люди возбуждены и уже ничего не соображают. Сейчас разговор не об этом. Я выйду к ним и попробую потянуть время, пока не подойдет моя рота.
— Но ведь это опасно! — всхлипнула Анна ван Гельдер.
— Не более, чем рискует жизнью, вступая в бой, ваш почтенный муж, сударыня!
Ударом ноги Шмитт распахнул дверь и вышел навстречу толпившимся у крыльца.
— Вы можете поступить со мной, как уже поступили с Виттами, но думаю, перед тем было бы неплохо меня и выслушать! — сказал он, стараясь сохранить самообладание.
— Что он может сказать? Нечего его слушать! — кричали одни, более пьяные.
— Пусть говорит! С нас не убудет! — остановили другие, более трезвые.
— Кто из вас знает почерк адмирала? — вопросил Шмитт к толпе.
Из нее протиснулось несколько человек, имевших в разное время дела с Рюйтером и знавшие его руку.
— Вот письмо адмирала! — купец поднял над головой листок бумаги. — Только сегодня утром оно получено его супругой! Слушайте, что там написано!
И Шмитт громко прочел письмо Рюйтера, в котором тот сообщал, что выходит в море искать неприятельский флот и надеется его уничтожить во славу Соединенных провинций. Услышав текст, толпа сразу притихла.
— Теперь посмотрите на дату! — продолжал Шмитт. — Письмо написано только два дня назад! А теперь знающие почерк адмирала пусть удостоверятся, что я никого не обманываю!
Несколько человек поочередно ознакомились с бумагой и отошли в смущении, признав, что это рука адмирала. Теперь уже перешел в наступление Шмитт:
— Как же вы
Толпа притихла совсем. Пыл угас, и люди начали понемногу приходить в себя. Тем временем к адмиральскому дому прибежали горожане, назначенные в ночную стражу, и солдаты-ополченцы мещанской роты, вызванные Шмиттом. Увидев это, все разошлись. Однако, по настоянию Шмитта, подле адмиральского дома на ночь теперь выставлялся вооруженный караул.
Рюйтер, которого известили о случившемся через почтовую яхту, был весьма удручен.
— Странные эти люди, наши голландцы! — с грустью сказал он своему младшему флагману и другу Банкерту за совместным ужином — От слепого поклонения до слепой ненависти у них всего лишь шаг!
В тот же день лейтенант-адмирал отправил письмо принцу Оранскому, требуя обеспечить безопасность его семьи. Принц немедленно отвечал, что все необходимые для этого распоряжения им уже даны.
Кроме личных проблем лейтенанта-адмирала поджидали и иные неприятности. Тяжелое положение на сухопутье вынудило принца Оранского снять с кораблей часть экипажей и отправить их в полном составе для пополнения армии. Вслед за этим последовало распоряжение и о сокращении состава флота. Теперь под началом Рюйтера оставалось всего лишь сорок семь кораблей, дюжина фрегатов да три десятка брандеров, на которые он прежде всего и рассчитывал.
Историк Альфред Штенцель пишет: «С 18 до 20 июля неприятель делал на мелких судах промеры у Текселя; де Рюйтер получил категорическое приказание вступить в бой лишь в случае начала высадки. Все время дул с берега сильный ветер; опасаясь расположенного вблизи и сбоку флота де Рюйтера, который не давал себя выманить с безопасной позиции, союзники не решились на высадку. 21 июля налетел трехдневный жестокий шторм с юго-запада, после которого еще в течение целых трех недель дули сильные ветры от того же румба; рассеянные суда союзников, получив сильные повреждения, должны были искать убежища в ближайших английских портах. Счастье на этот раз было всецело на стороне голландцев. Де Рюйтер упорно оставался на своей безопасной позиции, позволявшей в любое время перейти в наступление. Союзники до поры до времени отказались от намерения высадки; уже 28 сентября французская эскадра вернулась восвояси, чтобы иметь возможность выполнить ремонтные работы на своих верфях дешевле, чем на английских. Де Рюйтеру еще раз удалось безопасно провести шедший из Ост-Индии и огибавший Англию с севера большой конвой мимо державшегося в море английского флота — предприятие очень рискованное. Лишь теперь голландцы снова разрешили каперство и разоружили военные суда для зимовки. Было задумано нападение на французские порты. Год войны закончился на море и на суше, зима принесла временный покой; все вооружалось для новых, тяжелых сражений будущего года».
Несмотря на начавшуюся полосу осенних штормов, Рюйтер держался в море до самой зимы, надеясь, что противник все же выйдет из своих портов померяться силой, и он на деле сможет доказать свою верность Отечеству. Но ни англичане, ни французы в тот год рисковать своими флотами в единоборстве с Рюйтером более так и не решились, предпочитая отстаиваться в безопасности. На исходе 1672 года вернулся к родным берегам и Рюйтер.
Сдав корабли в портовые адмиралтейства, лейтенант-адмирал поспешил в Амстердам к семье. К этому времени страсти вокруг обвинений Рюйтера, казалось, прекратились, и он отпустил охранявших его солдат, несмотря на все протесты домашних. И зря! Этот опрометчивый поступок едва не стоил ему жизни!