Серебряный огонь
Шрифт:
– Ты так задумалась, моя девочка?– прервал де Брюн ее размышления и заметил легкий стыдливый румянец на щеках Фелины.
– Простите мне мою рассеянность, мсье, – поспешно извинилась она.
Не хватало только, чтобы рассердился единственный человек в замке, не требовавший от нее невыполнимого. Симпатия к отцу Мов Вернон проникла к ней в сердце прежде, чем оно успело ожесточиться.
– Уверен, что в твоей голове засела куча вопросов. Можешь смело задать их мне, но не забывай называть меня отцом...
– Немало людей знает о моем обмане.
Фелина обошлась без обращения, устремив прямой, открытый взгляд на своего спутника, указавшего ей на красивый павильон, скрывавшийся от них ранее за густыми ветвями ивы.
– Там есть скамейка, давай посидим.
Она помогла графу подняться по ступенькам и удобно расположиться на шелковых подушках, а потом села сама, раскинув пышные юбки, и выжидательно взглянула на него. Он догадался, что юное созданье не успокоят общие фразы.
– Филипп – основательный мужчина, дитя мое. Уже в первые часы он распорядился отослать кучера и всех, его сопровождавших, в свое имение под Ла-Рошелью. Они не знают о том, что здесь произошло. Несчастная Мов умерла всего за час до твоего приезда. О ее кончине известно только мадам Берте и двум камеристкам. Обе девушки – племянницы мадам Берты, воспитанные в строгой протестантской вере. Для них большая честь служить в замке Анделис. Их тебе нечего опасаться. К тому же болезнь Мов исключала всякое общение ее с соседями. Мы вели очень замкнутый образ жизни. Если ты сама не проговоришься, никто не усомнится в том, что ты и есть Мов Вернон. Ты об этом хотела узнать?
Фелина молча кивнула и отбросила со лба золотистый локон, выбившийся из-под расшитого бисером чепчика. Затем она снова устремила серебристый задумчивый взор на Амори де Брюна.
– Мов Вернон тяжело болела. Я слышала, что в богатых семьях больных лечат и за ними ухаживают доктора...
Пожилой господин кивнул.
– Верно, однако и самые лучшие медики не знают, чем лечить чахотку. Мов давно потеряла всякую надежду и несколько лет назад запретила Филиппу приглашать в замок новых докторов. Она не терпела всевозможных лекарств и бесполезных осмотров.
Девушка долго молчала, вроде бы сосредоточенно наблюдая за лебедями. Наконец подняла голову и попыталасьвновь выразить словами свои неуверенность и опасения.
– Я сомневаюсь не только в других, я сомневаюсь и в себе самой, – пробормотала она. Ее очаровательный голос прозвучал глухо. – Я уже не понимаю, кто я теперь. Где-то по дороге пропала Фелина, но и в Мов я не успела превратиться. Скажите мне, господин, кто сидит возле вас?
Настойчивость вопроса требовала обстоятельного ответа. Престарелый господин, не торопясь, подбирал слова. Он захватил худощавые кисти рук, энергичное пожатье которых так отличалось от нежного, лишенного силы пожатья Мов.
– Все зависит от того, кем ты хочешь стать, малышка! Ты можешь создать совершенно другую Мов Вернон. Тебе не нужнокопировать пассивную жизнь болезненной девушки, что бы там ни считала мадам Берта. Хватай судьбу за шиворот и думай о завтрашнем дне! Разве ты ничем не хочешь заняться?
– Конечно хочу! – вырвалось у Фелины. – И многим! Хочу читать книги в той красивой комнате, хочу научиться правильно пользоваться пером, хочу узнать о различных вещах, нужных для ведения домашнего хозяйства. Как вы считаете, мадам Берта согласится меня учить?
Амори де Брюн опять неожиданно ощутил бурный темперамент своей подопечной, Только на сей раз лицо ее не отражало ни возмущения, ни гордости. Светлые глаза излучали неуверенность, смешанную с надеждой. Он ухмыльнулся.
– Это я ей прикажу. А по поводучтения и письма лучше обратиться ко мне. Я охотно стану твоим учителем. Скажешь мне, зачем тебе такие знания?
– Для будущего, – ответила онарешительно. – Когда ваш зять перестанет нуждаться в моих услугах, мне, возможно, удастся устроиться экономкой вроде мадам Берты, если, конечно, я буду достаточно сообразительной и умелой. Я не желаю возвращаться в Сюрвилье.
Серые глаза де Брюна потемнели, затем он заставил себя собраться.
– Ты в замке Анделис, девочка! И никто тебя отсюда не прогонит, даю тебе слово.
Фелина скептически усмехнулась, но предпочла свое сомнение в слове дворянина на сей раз оставить при себе. Реакция Филиппа Вернона послужила для нее уроком. К тому же последующие дни и недели покажут, правду ли сказал Амори де Брюн.
Она посмотрела на неподвижную поверхность воды, и вдруг ей почудился тонкий узкий соколиный профиль маркиза...
– Объясните же мне, что вы тут делаете?
Фелина не стала прерывать работу. Бросив на маркиза быстрый взгляд, она протянула мадам Берте пучок ровных по длине фитилей.
– Мы делаем восковые свечи, мсье! – сказала она спокойно.
– Это я вижу. Но не могу понять, для чего вам такая работа, дорогая, – проворчал он раздраженно.
– Мадам Берта показывает мне, как это делается! Вы знаете, что за месяц в замке сгорает больше двухсот свечей?
Филипп Вернон нахмурился. Не смеется ли над ним девица, исполняющая роль Мов? Вроде бы, не похоже. В ее серебристых глазах скорее заметно возмущение таким расточительством.
– Хотите упрекнуть нас в излишних тратах? – спросил он с настороженной иронией.
Фелина чуть нахмурила брови и посмотрела на него, склонив голову набок.
Как всегда элегантный, он производил в своем рыжем жилете и в рубахе из светло-коричневого шелка, просвечивавшей сквозь прорези рукавов, очень привлекательное впечатление. Темные штаны прикрывали мускулистые ляжки. Ниже были сапоги до колен с широкими отворотами. Узкие, но дорогие кружева на манжетах и воротнике подчеркивали смуглость кожи и смягчали черты лица. Короче, от носков сапог до наморщенного лба он выглядел образцовым дворянином.