Серебряный пёс

Карагодина Ольга Геннадьевна

— Гадом буду, наших бьют! — и рванулся к ошалелому другу-боксеру.

— Вот те раз. И куда же дружба делась?

Пес, явно, встал на сторону кошки. Еле-еле мы оторвали Касю, от морды несчастного, добрейшего Дэньки. После этого случая, его хозяйка сказала, что больше к нам в гости, они с Дэником, приходить не будут, и что у Каси такой склочный характер, по причине того, что она старая дева. А девы, как известно, отличаются своеобразным, сине-чулочным нравом.

Несмотря ни на что, Казан, прожил с Касей бок о бок долгих восемь лет и когда кошка умерла, он первым сообщил нам о несчастье. Случилось это глубокой ночью, Казан молча подошёл к моей кровати и толкал меня носом до тех пор пока я не встала. Он подвёл меня к остывающему телу кошки и еле слышно заскулил. Так тихо заскулил, чтобы никто больше не проснулся. Рыдая, я вынесла тело на балкон и только утром обо всём рассказала мужу

и дочке. Я поняла, что Казан всю ночь не смыкал глаз и охранял Касю. Не хочется заканчивать эту главу грустно.

Хотелось показать, что дружба иногда складывается трудно, тяжело, но именно такая дружба становится крепче цемента. Никакой злости у Казана к Касе не осталось. Он её полюбил, хотя до последнего гонял от своей миски с мясом и от своей миски с водой. Кушали они так. Казан ел из мисок на полу, Кася ела в то же время, что и пёс, но на подоконнике, ровнехонько над чавкающей головой лайки. Она всегда любила смотреть, что дают ей, а что дают собаке. Не обделили ли её царское Высочество? Когда не стало Каси, мы не рискнули ещё раз заводить кошку, потому что не были уверены, что Казанчик её примет. Всё дело в том, что на улице для него кошки вовсе не были табу и гонял он их исправно. Даже Касю он постоянно проверял на вшивость, подталкивая её к порогу квартиры, чтобы та вышла погулять в — общий коридор, справедливо считая:

— В квартире — это наша кошка, в коридоре — чужая кошка, а значит, я за себя не отвечаю.

Взросление

Глава пятая

В пять месяцев у Казана стали меняться зубы, а с ними и характер. По восемь часов в сутки Казан оставался один. Мы все уходили на работу, дочка пошла в первый класс и до шести вечера оставалась в школе в группе продленного дня. У Казанчика оставалась масса свободного времени, когда он мог заняться своими делами. Для начала он от скуки выгрыз на кухне линолеум. Это была огромная дыра радиусом около метра съеденная до бетона. Он стал интересоваться нашей обувью, и вскоре все ботинки пришлось переставить на полку, где лежат шляпы. Но самое главное лайчонок заинтересовался книгами. Страсть к чтению у него пылала «вечным огнём». Именно тогда один мой знакомый увлекся Карлосом Кастанедой и привёз почитать первый том этой увлекательной книги. Эх! Если бы он знал, кто прочитал Кастанеду первым. Буквально на следующий день я нашла объёмный томик съеденным, осталась только обложка. Я пришла в ужас и кинулась по магазинам искать замену. Мне надо было найти такую же книгу, с идентичной обложкой, чтобы никто ничего не заметил. Обегав кучу магазинов и книжных развалов, точно в таком же переплете я книг не нашла. В конце концов, окончательно упарившись, я пошла в ближайший книжный магазин и попросила продать мне первый том известного мага, но в магазине мне ответили, что в розницу тома не продаются. Пришлось купить девять томов, а потом и прочитать их.

Вторую книжку Казан прочитал по программированию. Причём это была очень редкая книга, за которой муж гонялся по всей Москве, но однажды неосторожно оставил её на холодильнике. В прочтении книги Казану помогла Кася, которая скинула книжку на пол, а уж там читатель нашёл своё счастье. Когда мы вернулись домой, посередине коридора лежала огромная куча рваных бумажек, на которой мирно дремал Казан. Мужа я тогда еле откачала и приложила массу усилий, дабы он не прибил прямо на месте читателя. Зубы у Казана просто зудели. Собачники подсказали мне один ход. Во-первых, надо было наломать крупных сучьев разных пород деревьев и слегка отварить их в подсоленной воде — это давало занятие для чешущихся десен на пару часов. Во-вторых, мне подсказали какую игрушку можно смастерить для особо одаренных щенков. Способ крайне простой. Взять пустую пластиковую бутылку, бросить в неё несколько сухих, горошин или бобов, на худой конец мелких камушков, затем привязать к бутылке веревку и на улице гонять Казана за погремушкой. Впоследствии, я ещё оборачивала погремушку кусками меха, которые мне приносили те же собачники или перьями утки, которые нам иногда отдавал знакомый охотник. Казан от погремушки был в полном восторге. Мы с мужем раскручивали веревку с гремящей бутылкой, Казан её ловил. Правда, играть мы могли только, когда поблизости не было других собак, не дай бог в поле зрения Казана появлялся конкурент, Казан, не задумываясь, кидался в драку. Драться он начал с пяти месяцев.

Точно таким же лидером рос и лучший друг Казана цвергшнауцер Билли Бонс. Он тоже начал взрослеть и теперь его душа просила хлеба и зрелищ. Мы частенько гуляли вместе. Встреча двух проказников происходила так. Мы выходили на улицу и подходили к подъезду соседнего дома, в котором жили цверг

Билли Бонс и ризеншнауцер Кешка. Ризен Кешка тоже был молодым псом, ему на тот момент было всего полтора года. Дверь подъезда открывалась и оттуда аки на лыжах выезжала моя подруга. Билли Бонс узрев идущего на встречу лайку Казана растопорщивался и превращался, почти что, в дикообраза. Все волоски на теле цверга вставали дыбарем. Рявкал Бонс так, что люди, идущие мимо нас по улице — в страхе оборачивались. Казан в ответ посылал волчий вой, чем приводил в ещё больший панический страх прохожих, которые за несколько секунд прижимались по сторонам улицы и с блуждающими глазами прибавляли ходу, обгоняя друг друга и пытаясь остаться незамеченными. Чайники, они не поняли, что это горячая встреча двух друзей. Бонс со вздыбленным загривком подходил к Казану и начинал дико рычать, Казан тут же ощеривался в ответ, всё это подкреплялось мощным лаем ризена Кешки.

Бонс:

— В глаз хочешь?

Казан:

— Только сунься, оторву бороденку.

Кешка:

— Или мы идём на собачью площадку, или я сейчас обоих замочу.

После бурного приветствия. Все трое рыча и ворча, спешили отправиться на «песодром». Сценарий прогулки разворачивался приблизительно в таком ракурсе.

Как только все трое врывались в калитку, тут же начинали искать либо мальчика для битья, либо прекрасную девочку. У Бонса уже в пятимесячном возрасте сформировалась милая привычка стравливать крупных псов между собой, а после этого мелко перебирая лапками залезать на ручки к своей очаровательной хозяйке.

Гулял в ту пору на площадке черный терьер Генри. Трехгодовалый, уверенный в себе здоровяк. Мирный, ласковый, но строгий. Генри терпеть не мог задир. А у Бонса и Казана прямо-таки шило было в одном месте. Как только завидят Генри, так начинают его задирать. Выглядело это так. Пока Казан внимательно присматривался, в какое место этого черного медведя, лучше впиявиться зубками, Бонс не терял времени даром. Он вставал покрепче на лапки и, тряся бороденкой грозно смотрел на Генри. Бонса начинало просто лихорадить при виде этой черной туши. В его глазах появлялся маниакальный блеск. Поджав одну заднюю ногу, Бонс вприпрыжку несся к Генри:

— Такой сладенький и без охраны? Всего один укус, и вам оформят свидетельство о смерти и изготовят венки!

Дальше, подключался, лайка Казан и с ревом:

— Всё отлично ребята, воин должен внушать страх, — кидался в атаку.

Начинались ужасы вечернего городка. Черныш Генри бить поганцев не собирался, но поставить их на место было необходимо. Генри честно пытался догнать двух мальцов, чтобы хорошенько пару раз встряхнуть обоих за шкирки, но оба юнца были слишком шустрыми для Генри, поэтому частенько бегая между деревьями по горке за гадёнышами, терьер впечатывался огромной головой в один из тополей, потом садился и ждал, пока мелкие гады подступят ближе. Лайка Казан лез нарываться дальше, а мелкий цверг бежал подкусывать братана ризена, дабы тот помог им с Казаном.

И вот, однажды, Генри все же поймал Казана в перехвате и уже собрался его оттрепать, но тут пришла ротвейлерша Дарли.

Единственным, кто нашёл быструю управу на неуправляемых цверга и лайку, была молодая ротвейлерша Дарли. Дарли имела чудную привычку брать всех кобельков за гачи. Она ждала, когда кто-нибудь из собак начнет играть в перетяжку, это когда большая палка тянется зубами с двух сторон, наподобие перетягивания каната и вот тогда Дарли начинала развлекаться сама. Медленно, этаким мини-бронетранспортером, а ей самой было месяцев восемь, она подходила к играющим и так же медленно, со вкусом брала понравившегося ей кобелька за бубенцы. Дальше раздавался душераздирающий визг жертвы и почти такой же визг хозяина жертвы. А дальше, как в немом кино, ротвейлершу отрывают от несчастного кобелька, с помощью все той же палки, с которой до этого он играл, потому что разжать зубы противной Дарли по-другому не удавалось. Свою хозяйку она ещё на тот момент плохо слушалась и всякие дурацкие команды, вроде «Фу» или «Плюнь» до неё доходили с большим трудом. С Дарли, вообще, по жизни пришлось долго заниматься, до неё всё доходило медленно, но застревала наука в её голове — прочно.

Так вот. После того, как у Дарли отнимали трофей, начинали откачивать хозяина жертвы, советуя как ему лучше лечить израненную часть питомца. Дарли брала «под гачу» всех кобелей независимо от ранга, возраста породы. Это не значит, что она так делала каждый раз, но никто не мог предположить заранее, когда ей взбредёт в голову «поиграть». Зато при появлении Дарли, все кобели научились почтительно сидеть, пока она обходила территорию площадки.

Но пока ещё лайку Казана и цверга Билли Бонса взрослые псы не трогали, точнее не били. Ждали, пока те подрастут месяц-другой.