Серебряный пояс
Шрифт:
— Григорий! Мне сегодня на день твой Ванька нужен. С конем.
— Что, думаешь медведя бить?
— Думаю.
— А попался ли? А как зря парня в хребет сгоняешь? Ныне каждый час на учете. В Сдвиженье постоянный снег выпадет, не растает, а мы только что на жилку наткнулись.
— Это не беда. Отработает Ванька завтра за двоих.
— Может, кого другого, кто норовистее? Мой Иван всего двух медведев убил. И то случайно, да маленьких. А тут дело такое… Вон, Микишка Лавренов пять штук в петельку спроворил. Ныне за лето двух зверей поймал, весь прииск кормил. Его возьми! А мой сынка не способен на это дело.
— Способен! Еще как способен! — не отступал от своего Михаил. — А что Микишка? Он специально таких медведев ловит: на шкуру ляжешь, ноги и голова не укладываются. Не медведи, а собаки. Он ить специально, муравьятников по следам ищет, которые за пряслами по помойкам шастают. А тут, друг ты мой, у медведицы след, как сковородка. Может так расчесать — голова отлетит. Ну, так что? Каков твой ответ?
— Что спрашиваешь? Знаешь, что не откажу: что попросишь, все будет! Пусть идет и коня берет, — сурово заверил Григорий Феоктистович и почесал пушистую бороду. — Может, еще что надо? Говори, пока мы все здесь.
— Ну, это понятно. Пусть нож возьмет, топор.
— Нож есть. Топор пусть мой возьмет. Тот, что средний, с длинной ручкой.
— Ружье надо. Так, на всякий случай, — наморщил лоб Михаил.
— А вот с ружьем-то накладка будет.
— Что так?
— Ружье-то есть! Не такое, как у тебя, — Григорий Феоктистович с уважением посмотрел на двухствольный штуцер медвежатника. — Но все же… Одноствольное, шомпольное, старое. На весь прииск — одна фузея. Да вот беда, порох есть, свинчатки нет. Две недели назад Ванька последнего глухаря из-под собаки снял. Ни дроби, ни пуль.
— Эх, тоже мне проблему нашел! — усмехнулся Михаил. — Что, не знаешь, как пулю сотворить?
— Как сотворить? — не понял Григорий. — Только что из твоих пуль новые налить? У тебя, однако, шестнадцатый калибр будет. А наша-то фузея восьмого! В нашу одну как раз две твоих войдут.
— Зачем переливать? — загадочно смеется Михаил. — Вы-то здесь, в Сисиме, чем занимаетесь?
— Так, золотишко моем, — не понимая, к чему клонит медвежатник, за всех ответил дед Павел Казанцев.
— Во! — Михаил торжественно поднял палец вверх. Золото моете! Небось самородки попадаются?!
Среди старателей воцарилась тишина. Мужики еще не поняли причины расспросов, переглянулись.
— Дык, как без них-то? — смущаясь, за всех ответил отец Натальи, Шафранов Павел. — Попадаются иногда.
— Нежли под пулю подходящего самородка не будет? — прищурив глаза, засмеялся Михаил.
— Это же какой самородок на одну пулю надо? — наморщил лоб Мамаев Иван.
— Ни много ни мало — десять золотников [1] . В самый раз будет! — тут же ответил Михаил. — Или чуток меньше.
1
1 золотник — 4,12 грамма.
Товарищи опять переглянулись: ну и дела! Это же сорок граммов с лишним! Найти подходящий самородок можно, в общей суме что-то есть, за лето много земли перемыто. Для общего дела ничего не жалко, лишь бы медведя убить. А зверя убить обязательно надо. Иначе скоро в тайгу не выйдешь, людей жрать будет, бабы за дровами ходить боятся. Шафранов Павел задвинул шапку на затылок:
— А что, если несколько малых кусков в ствол забить, как картечь? Ладно ли будет?
— Может, и ладно, — приглаживая бороду, ответил Михаил. — Да только общим куском, одной пулькой останавливающий эффект сильнее. Здесь еще надо прикинуть: болевой шок от удара надежнее. Да и кости ломать надо. Пуля-то, она любую кость разломает. А картечь не всякую!
— Что, мужики? — переглядываясь между собой, наперебой заговорили старатели. — Однако надо посмотреть в общем котле подходящий самородок, — и к Григорию Феоктистовичу: — Что, старшина, есть у нас такой кусок?
— Смотреть надо! — на правах главного на прииске степенно ответил Григорий Панов и закрутил головой по сторонам. — Ванька! Ходи сюда, дело есть!
Иван в это время запрягал коня: не в его правах участвовать в разговорах старших. Тем не менее на зов отца отреагировал быстро, привязал Гнедка к пряслам, поспешил под кедр.
— Пойдешь сегодня с Михаилом Северьяновичем медмедя бить, — сказал, как отрезал, отец.
— А кто на бутаре будет? — удивленно развел руками сын.
— Не твое дело, — в приказном порядке загремел властный начальник артели. — Собирайся! Гнедка под седло! Да сначала принеси из колбы тот самородок. Ну, что на той неделе отмыли.
Иван ушел, но вернулся очень быстро. Он принес в своей ладони продолговатый, корявой формы камень тусклого цвета поздних жаркое — золотой самородок, передал его отцу. Тот, в свою очередь приподняв его на всеобщее обозрение, подержал на открытой руке, передал Михаилу:
— Хватит ли?
— Не знаю, — осматривая камень со всех сторон, ответил медвежатник. — Надыть сначала на обушке обстучать… подправить.
Кто-то из мужиков принес топор, горный молоток. Михаил воткнул жало в чурку, положил золото на железный затылок, стал стучать по нему молоточком, придавая округлую форму. По его спокойствию на лице, равнодушию, уверенности, с какой он выкатывал золотую пулю, можно было догадаться, что подобное изделие мастеру уже приходилось делать. Возможно, не единожды.
Очень скоро под ударами молотка отталкивающего вида камень принял правильную форму увесистого шарика желтого цвета. Медвежатник сделал еще несколько осторожных, правильных ударов, взял золотую пулю пальцами, показал всем и, передавая Григорию, удовлетворенно заключил:
— Готово! Может, немного больше, чем надо, но это даже лучше, с натягом по стволу пойдет!
— Эхма! Хороша котлетка! Однако зверю урон немалый предоставит, если ладно направить, — соглашаясь с ним, подтвердил Григорий и, нахмурив брови, наказал сыну: — Бей по костям, чтобы навылет не прошла. Потом спрошу! Не будет золота — вдвойне отработаешь. Ночью!