Серебряный шлем
Шрифт:
— Нам иногда разрешают спускаться на сушу… То есть, я хотел сказать, — сюда, в музей. А как я узнал, что ты меня ищешь? Да ведь юнга, с которым ты только что разговаривал, рукой мне помахал… Позвал, значит.
— Так вы из картины «Волна»?! — восхищенно спросил Федя.
— Из неё, из неё! — подтвердил старый моряк. — Мы ведь тоже, как и те бедолаги из «Девятого вала», совсем было отчаялись спастись. У нас там шторм не хуже чем у них, — сам видишь! А тут, откуда ни возьмись, святой угодник к нам пришёл, — сразу буря и утихла. Даже солнышко сквозь тучи засветило… Это вроде как знак такой на небе
— Да как же этот старичок сумел среди бури появиться? С неба он, что ли, спустился? Или, может, из моря вынырнул? Объясните! — настаивал Федя.
— Ну, брат!.. Как уж он там появился, я не знаю, — а только вся наша команда его видела… И как только он возник перед нами, так у нас буря и утихла, а солнышко, наоборот, расцветать начало. Такие вот дела, братишка! А как только спокойная погода установилась, тут старичок этот снова исчез, да так же незаметно, как раньше появился… Куда ушёл, откуда пришёл, — про то нам неизвестно. Да и разве можно нам с тобой, простым людям, путь этот понять? А только одно мы знаем и понимаем: именно благодаря этому угоднику вся наша команда от потопления спаслась!
— А как зовут его, спасителя вашего, вы не знаете?
— Как?! Я разве не сказал ещё? — удивился моряк. — Почему же не знаю?! Знаю! Спасителя нашего Святителем Николаем зовут, или Николой Угодником, или Николаем Чудотворцем. Его целые народы знают и почитают, потому что особенный он — одновременно и строгий, и милостивый!
— Как это: и строгий, и милостивый? — не понял Федя.
— А так! К негодяям разным, к злодеям — он очень строг, а к бедолагам, особенно к таким, кого несправедливо обвинили в чём-нибудь, — милостив. Помогает он беззащитным людям, вот что! Он, брат, многих неповинно осуждённых не только от позора, но и от самой смерти спас…
При этих словах Федя вздрогнул. Он вспомнил, как его недавно несправедливо обвинили в краже серебряного шлема. И как только Федя вспомнил об этом, сердце его заболело от обиды.
А моряк тем временем продолжал:
— Да ведь ты и сам можешь этого дивного святого увидеть!
— Где?! — от нетерпения Федины щеки раскраснелись, глаза загорелись радостным огнём и какая-то непонятная надежда затеплилась в сердце… — Где же я могу его увидеть?!
— Святителя Николая? Да на картине художника Репина… Как, бишь, она называется?.. Дай-ка, брат, вспомнить… А! Она называется «Чудо Святого Николая»… Ну, как же иначе!
— А вы твёрдо знаете, что Святитель Николай невиновных людей от позора и даже смерти спасает? — ещё раз горячо спросил Федя.
— Это точно! Сильный он, — душою сильный, понимаешь? И людей жалеет очень… Особенно таких, которые ни за что ни про что, от злых людей пострадали…
— Спасибо вам, старый моряк! — сказал Федя. — Вы уж простите, пойду я… Очень нужно мне Святителя Николая разыскать!
— Да там он, там! — моряк рукой указал направление. — Прямо иди, — не потеряешься…
— А как же я узнаю его? — уже на бегу обернулся к моряку Федя.
— Да как же его не узнать?! — пожал плечами моряк. — Его всякий узнает! Он такой — особенный!.. Не бойся, мимо не пройдешь ни за что! Хочешь, не хочешь, а остановишься.
И моряк на прощанье помахал Феде рукой.
3. ВСТРЕЧА С ЧУДОМ
Федя шёл по Русскому музею и всматривался во все встречавшиеся на его пути картины. Но ни на одной из них он не видел человека, который по его представлению мог бы оказаться Святителем Николаем. Вдруг Федю кто-то окликнул:
— Эй, друг! Иди сюда!
Это кричал тот самый загорелый юнга из картины «Девятый вал», с которым Федя недавно познакомился.
— А я-то думал, куда ты пропал!.. — обрадовался Федя.
— А я-то здесь! — рассмеялся юнга. Похоже, он тоже обрадовался Феде. — Знаю я, кого ты ищешь! Мне русский матрос всё рассказал! Хочешь, я тебе тоже расскажу? Я ведь все запомнил, у меня память во какая хорошая!
И юнга поднял вверх оба больших пальца.
— Расскажи, — согласился Федя. — Только… Только ты меня сначала к Святителю Николаю проводи, если можешь, а? Мне с ним во как поговорить охота! Ну… если, конечно, он станет со мной разговаривать…
— Да станет! Станет! Он ведь такой… — Юнга задумался, пытаясь подобрать нужное слово: — Милостивый!
За разговорами они сами не заметили, как из музейного зала прошли внутрь какой-то картины. А когда заметили, остановились в ужасе! Прямо перед ними открылось страшное зрелище: на полной народом площади, судя по всему, собирались казнить трёх человек!
Перед толпой народа держал речь важный Градоначальник. Из его слов Федя с юнгой поняли, что город в котором происходит это ужасное событие, называется Миры Ликийские, а площадь на котором вот-вот состоится казнь — поле Диоскурово.
Градоначальник в богатых одеждах называл осуждённых на смерть людей злодеями и преступниками. Он говорил, что таких разбойников ещё свет не видел, что им нужно без всякой жалости отрубить голову. Вид у Градоначальника был такой суровый, что сразу стало ясно: этот никого не помилует!
Осуждённых было трое. Они были разного возраста и одеты по-разному, но лица у каждого из них были очень бледны и на них попеременно отражались то боль, то ужас, то отчаяние.
Люди, собравшиеся посмотреть на казнь, печально качали головами. Кто-то шёпотом сказал соседу, испуганно поглядывая на Градоначальника: «А ведь эти люди ни в чём не виноваты! Напрасно их хотят казнить! Неужели, им не спастись?»
Но Градоначальник уже прочитал смертный приговор всем троим. Грозный палач вытащил из ножен огромный меч. Феде стало так жалко невинных людей, и так страшно, что у него начали подгибаться ноги. Мальчик зажмурился от ужаса. Юнга тоже стоял рядом и во все глаза смотрел на происходящее. Ни народ, собравшийся на площади, ни начальник с палачом, ни сами приговоренные к казни, Федю с юнгой не замечали: не до того им было…