Серебряный век фантастики (сборник)
Шрифт:
Что касается мамы, то с ней сложнее. Она сразу почуяла неладное, лишь только у меня появились часы. А когда посыпались заказы по телефону, мама проявила характер.
Я завидую ее характеру. Кремень. Иногда мне кажется, что дедушка – ее отец, а не моего папы. У обоих есть – как бы это выразиться? – внутренние принципы, что ли. Мама, например, запрещает отцу привозить ей тряпки из заграницы. Он раньше пытался, она отдавала их подругам. Подчеркиваю: не продавала, а отдавала даром. Дарила. Она не навязывает нам своих взглядов. Мы-то со Светкой всегда ждем,
У мамы колоссальная интуиция. Иногда мне кажется, что она – ясновидящая. Она всегда угадывает, когда папу покажут по телевизору с репортажем. Я не совсем понимаю – как она к нему относится. Вообще, мама – человек скрытный.
Так вот, когда моя популярность предсказателя стала сравнима со славою библейских пророков, мама не выдержала.
– Сережа, может быть, ты объяснишь мне, что происходит?
– Ничего особенного. Я нашел свое призвание. Буду пророчествовать, – беспечно отвечал я, но сам насторожился.
– Дело не в этом. С нами последнее время происходит что-то странное. Я все время ловлю себя на том, что все повторяется. Понимаешь? Разговариваю с человеком, а кажется, это уже было. Меня не покидает ощущение, что это связано с тобой.
– Да ты что! При чем тут я?!
– Не знаю. Я и прошу объяснить.
– Я не могу, – потупился я.
– Почему?
– Я обещал не говорить.
– Хорошо, – спокойно сказала она. – Это твое дело. Обещал молчать – молчи. Но объясни тогда, как долго ты намерен заниматься обманом?
– Каким обманом? – возмутился я.
– Тем, что ты называешь прорицаниями. Ведь ты обманываешь. Я не знаю, как ты это делаешь, но знаю – это обман.
– Но ведь предсказания сбываются, – возразил я.
– Тем хуже. Значит, обман принимают за правду.
– Ну… Ты, в общем, права, – замялся я. – Это не совсем прорицания. Я просто знаю то, чего не знают другие.
– Я запрещаю, слышишь? – сказала она тихо. – Запрещаю.
Нужно знать мою маму, чтобы оценить ее слова. Она никогда ничего не запрещала – ни мне, ни Светке. Это не значит, что мы не чувствовали ее отношения к нашим поступкам. Но запрет как воспитательная форма был ею исключен. Может быть, поэтому я не курю и практически не пью вина. Толика нещадно секли за это – и вот результат: он курит с шестого класса.
В таких условиях нарушить запрет было мне не по силам. Да я и сам уже созрел, чтобы отказаться от пророчеств. Но как это сделать? Можно было просто отказаться от всяких предсказаний, но не хотелось выглядеть легкомысленным человеком в глазах окружающих. То он знает будущее, то не знает. Пророк – он всегда пророк. Лучше всего было бы уничтожить само воспоминание о моем неожиданном даре. Для этого необходимо было прыгнуть назад, к моменту моего первого предсказания, и жить снова, уже не пытаясь быть пророком. Это было самое мудрое решение.
Три вещи удерживали меня.
Во-первых, я опять оставался без часов и вынужден был дожидаться, пока дед в третий раз мне их подарит.
Во-вторых, утонувшие рыбаки и попавшая под машину девочка. Неизвестно, как
В-третьих, Марина.
Марина Осоцкая была самой красивой девочкой в нашем классе. Пожалуй, даже в школе. Может быть, и в микрорайоне. Мало того, она отлично училась и имела разряд по дельтапланеризму.
Я однажды видел, как она в Кавголове летала с горы. Горькое было ощущение. Никогда не поймать мне эту жар-птицу. Я понимал, что не могу ничего предъявить в обмен на ее исключительные качества. Зарубежные тряпки и вещицы, которые привозил папа, могли подействовать на других девчонок, но не на нее. Ей надо было предъявлять свое собственное. А что у меня было? Три аккорда на гитаре да неплохое знание футбольных правил. Слабо.
Поэтому я и думать о Марине не смел, довольствуясь тем, что она дружила с Максом – моим другом. Макс прилично знает испанский, сам собирает аппаратуру и имеет диплом городской математической олимпиады.
Но вот после моих успехов в роли гадалки, или гадальца – так будет точнее, – я заметил, что Марина стала проявлять ко мне интерес. Она не лезла с просьбами, как другие, угадать, вызовут или не вызовут к доске. Ее интересовала научная сторона.
Я опять начал туманно объяснять про подкорку и интуицию.
– Интересно, где была твоя интуиция год назад? – задумчиво спросила она.
– А что было год назад?
– Да так, ничего. Просто ты мне нравился, но совсем этого не замечал.
Вот это да! Сразу захотелось прыгнуть на год назад и заметить, черт подери! Но было обидно: с трудом наскребаешь годик жизни, так он медленно тянется – и вдруг выкидывать его и начинать сначала? Так я буду жить не вперед, а назад. Ничего, теперь я знаю, что способен ей понравиться, теперь я окружен ореолом… Посмотрим. Я только не знал, как быть с Максом. Друг все же.
А Марина все продолжала разговоры со мной о подкорке и таинственных явлениях мозга. Макс начал дергаться. Он напрягся и получил диплом по физике. Но что был его диплом по физике по сравнению с моим предсказанием, что он получит диплом по физике?
Однако я все равно чувствовал себя не в своей тарелке, будто завоевывал внимание Марины с помощью папашиных вещичек. Ведь часы достались мне от деда. Никаких реальных способностей прорицателя я не имел.
После долгих колебаний я решил покончить с этим делом. Слегка согревала мысль о том, что этим я заглажу трещину, возникшую в нашей дружбе с Максом. А Марина… Что ж, если ей нужны пророки, пусть обращается к цыганкам.
В один миг я стер свое прошлое. Я снова оказался в школьном коридоре, снова выслушал разговоры относительно тем сочинения, но не проронил ни слова. Можете представить себе отвращение, с которым я в третий раз писал одно и то же сочинение. Вероятно, из-за этого получил 4/4. И «четыре» в четверти.
Через десять дней я снова стал обладателем часов, причем на этот раз дед подарил мне их в больнице, куда он попал накануне моего дня рождения. Выглядел он совсем плохо. Я ничего не сказал ему.