Чрез миллионы лет – о, хоть в эфирных волнах! —Хоть раз – о, это все равно! —Померкшие черты среди теней безмолвныхУзнать мне будет суждено.И как мне хочется – о, хоть бессильной тенью! —Без упоения и мук,Хоть только бы прильнуть – о, только к отраженью! —Твоих давно истлевших рук.И чтоб над всем, что здесь не понял ум беспечный,Там разгорелся наконецОгромный и простой, торжественный и вечныйСвет от слиянья двух сердец.
«Один сказал: «Нам этой жизни мало…»»
Один
сказал: «Нам этой жизни мало»,Другой сказал: «Недостижима цель»,А женщина привычно и устало,Не слушая, качала колыбель.И стертые веревки так скрипели,Так умолкали – каждый раз нежнее! —Как будто ангелы ей с неба пелиИ о любви беседовали с ней.
«Я не тебя любил, но солнце, свет…»
Я не тебя любил, но солнце, свет,Но треск цикад, но голубое море.Я то любил, чего и следу нетВ тебе. Я на немыслимом простореЛюбил. Я солнечную благодатьЛюбил. Что знаешь ты об этом?Что можешь рассказатьВетрам, просторам, молниям, кометам?Да, у меня кружилась головаОт неба, от любви, от этой рощиОливковой… Ну да, слова.Ну да, литература… Надо проще.Был сад во тьме, был ветерок с высот,Две – три звезды, – что ж не простого в этом?Был голос вдалеке: «Нет, только он,Кто знал…» – мне одному ответом.И даже ночь с Чайковским заодноВ своем безмолвии предвечном пелаО том, что все обречено,О том, что нет ни для чего предела.«Нет, только тот…». Пойми, я не могуЯсней сказать, последним снам не вторя,Я отплываю, я на берегуИного, не земного моря.Я не тебя любил. Но если там,Где все кончается, все возникает,Ты к новым мукам, новым небесамПокорно, медленно… нет, не бывает…Но если все – таки… не будет, ложь…От одного к другому воплощеньюТы предо мной когда – либо пройдешьНеузнаваемой, ужасной тенью,Из глубины веков я вскрикну: да!Чрез миллионы лет, но как сегодня,Как солнце вечности, о навсегда,Всей жизнью и всей смертью – помню!
«О том, что смерти нет, и что разлуки…»
О том, что смерти нет, и что разлуки нет,И нет земной любви предела,Не будем говорить. Но так устроен свет,Где нам дышать судьба велела.И грустен мне, мой друг, твой образ, несмотряНа то, что ты и бодр и молод,Как грустно путнику в начале сентябряВдруг ощутить чуть слышный холод.
«Ни музыки, ни мысли – ничего…»
Ни музыки, ни мысли – ничего.Тебе давно чистописанья мало,Тебе давно игрой унылой стало,Что для других – и путь, и торжество.Но навсегда вплелся в напев твой сонный, —Ты знаешь сам, – вошел в слова твои,Бог весть откуда, голос приглушенный,Быть может, смерти, может быть, любви.
«Рассвет и дождь. В саду густой туман…»
Рассвет и дождь. В саду густой туман,Ненужные на окнах свечи,Раскрытый и забытый чемодан,Чуть вздрагивающие плечи.Ни слова о себе, ни слова о былом.Какие мелочи – все то, что с нами было!Как грустно одиночество вдвоем…– И солнце, наконец, косым лучомПрядь серебристую позолотило.
«Без отдыха дни и недели…»
Без отдыха
дни и недели,Недели и дни без труда.На синее небо глядели,Влюблялись… И то не всегда.И только. Но брезжил над намиКакой – то божественный свет,Какое – то легкое пламя,Которому имени нет.
Иннокентий Анненский
Среди миров
Среди миров, в мерцании светилОдной Звезды я повторяю имя…Не потому, чтоб я Ее любил,А потому, что я томлюсь с другими.И если мне сомненье тяжело,Я у Нее одной ищу ответа,Не потому, что от Нее светло,А потому, что с Ней не надо света.1909
Смычок и струны
Какой тяжелый, темный бред!Как эти выси мутно – лунны!Касаться скрипки столько летИ не узнать при свете струны!Кому ж нас надо? Кто зажегДва желтых лика, два унылых…И вдруг почувствовал смычок,Что кто – то взял и кто – то слил их.«О, как давно! Сквозь эту тьмуСкажи одно: ты та ли, та ли?»И струны ластились к нему,Звеня, но, ластясь, трепетали.«Не правда ль, больше никогдаМы не расстанемся? довольно?..»И скрипка отвечала да,Но сердцу скрипки было больно.Смычок все понял, он затих,А в скрипке эхо все держалось…И было мукою для них,Что людям музыкой казалось.Но человек не погасилДо утра свеч… И струны пели…Лишь солнце их нашло без силНа черном бархате постели.
В марте
Позабудь соловья на душистых цветах,Только утро любви не забудь!Да ожившей земли в неоживших листахЯрко – черную грудь!Меж лохмотьев рубашки своей снеговойТолько раз и желала она, —Только раз напоил ее март огневой,Да пьянее вина!Только раз оторвать от разбухшей землиНе могли мы завистливых глаз,Только раз мы холодные руки сплелиИ, дрожа, поскорее из сада ушли…Только раз… в этот раз…
Август
1. Хризантема
Облака плывут так низко,Но в тумане всё нежнейПламя пурпурного дискаБез лучей и без теней.Тихо траурные кониПодвигают яркий гнет,Что – то чуткое в коронеТо померкнет, то блеснет……Это было поздним летомМеж ракит и на песке,Перед бледно – желтым цветомВ увядающем венке,И казалось мне, что нежнойХризантема головойПрипадает безнадежноК яркой крышке гробовой…И что два ее свитыеЛепестка на сходнях дрог —Это кольца золотыеЕю сброшенных серег.
2. Электрический свет в аллее
О, не зови меня, не мучь!Скользя бесцельно, утомленно,Зачем у ночи вырвал луч,Засыпав блеском, ветку клена?Ее пьянит зеленый чад,И дум ей жаль разоблаченных,И слезы осени дрожатВ ее листах раззолоченных, —А свод так сладостно дремуч,Так миротворно слиты звенья…И сна, и мрака, и забвенья…О, не зови меня, не мучь!
