Сережкино лето
Шрифт:
Отстояв небольшую очередь, ребята вошли в магазин. И каждый из них взял себе по большому бублику с маком и по буханке круглого белого хлеба с двумя дырочками наверху. Хлеб был ещё тёплым, с такой красивой и хрустящей корочкой, что сам просился в рот.
– Продавщица, знавшая Серёжку в лицо, спросила:
– Может, купишь ещё половинку? Хлеб-то горячий…
– Нет, тётя Наташа, бабушка сказала купить один.
– Ну, хорошо, – засмеялась продавщица, – ты только домой его целым донеси.
Серёжка ничего не ответил и шмыгнул за тяжёлую дверь, в которую сразу вошло несколько человек.
На
Болтая, ребята пошли назад. Каждый их них отщипывал по кусочку хлеба и клал себе в рот. Бублики были забыты, их мальчишки просто одели на руки и несли, как браслеты.
Южное солнце уже начало припекать, и ребята старались пройти в тени больших и довольно старых акаций, гроздья соцветий которых так сладко пахли, что казалось, вся улица залита нежнейшим и сладким мёдом. Пчёлы, облепив нежные соцветия, собирали пыльцу и жужжали на всю округу. Лёгкий бриз, прилетевший с моря, шевелил кроны этих старых великанов, но почти не долетал до земли. Дорога под ногами детей постепенно нагревалась и их босые ноги шлёпали по тёплой пыли.
– Уф… – проговорил Эдик, старательно разжёвывая хлеб, – как сегодня жарко.
– И это только утро! – уточнил Серёжа, – а что же будет в обед?
– Серёжка, ты сразу домой? – спросил Женька.
– Нет, бабушка спит, а я ключи забыл, – снова откусывая кусочек от своего хлеба, сказал мальчик, – не хочу её будить, у неё была тяжёлая ночь.
– Ёе кусали комары? – пошутил Женька.
– Нет, моя бабушка – почётный железнодорожник. Она работает на нашей станции Керчь – Первая старшим товарным кассиром. И смены у неё бывают не только дневные, но и ночные, – ответил шутнику Серёжка. – А хотите, я расскажу вам о моих бабушках и прадедушке?
– Давай, – согласились дети.
– Мой прадедушка, Пархоменко Емельян, был начальником станции Керчь – Первая, ещё до войны. Он так хорошо работал, что перед самой войной его пригласили в Москву и в Кремле наградили памятными часами. Вместе с ним работала и моя прабабушка Ната, его жена. Когда началась Великая Отечественная война, прадедушка не убежал от опасности, а остался в Керчи. Он формировал и отправлял в тыл эшелоны с продуктами и техникой. Там были и армейские эшелоны с бойцами, они прибывали на станцию для обороны города от фашистов. А когда начались бои на подступах к городу, была объявлена эвакуация работников заводов и фабрик Керчи и их семей. Прадедушка в последнем эшелоне отправил в тыл прабабушку Нату со своими дочками – Людой и Тамарой, а сам не смог уехать, в город вошли немцы с румынами. Поэтому он ушёл в партизанский отряд. И там боролся с фашистами. Но у них в отряде завёлся предатель и он всё рассказал немцам. Прадедушку арестовали, а когда узнали, что он – начальник железнодорожной станции, то отправили в концлагерь. Его сильно мучили и, не добившись ничего, расстреляли. Вот такой у меня был прадедушка Емельян. Он никого не предал. Он был героем.
Серёжка замолчал.
– А твоя бабушка? Она тоже герой? – спросил Эдик.
– Я думаю, да, – с гордостью ответил Серёжка, – знаешь, они герои – мои бабушки, они все почётные железнодорожники! И бабушка Люда, и бабушка Тамара, и прабабушка Ната – это их мама…
Везёт же тебе… – проговорил Женька.
– А почему у твоей прабабушки, такое странное имя – Ната? – спросил Эдик, которому очень понравилось слушать Серёжку.
– А её так назвала первая учительница, – начал рассказывать Серёжа, – понимаешь, в их классе было две девочки и обе Анастасии, поэтому учительница, чтобы не путаться, ту девочку называла Настя, а мою прабабушку – Ната. – Так мы её до сих пор называем.
Ещё немного посидев на лавочке, дети обнаружили, что хлеб заканчивается. И домой нести нечего.
– Надо идти назад, – почесав макушку, произнёс Женя и почесал укушенный комаром локоть.
Эдик снял с плеча свой бублик, откусил от него большой кусок и согласился с братом:
– Да, идти нужно....
– Что, не хватило? – спросила продавщица хлебного магазина, снова увидев компанию ребятишек.
Мальчишки только заулыбались.
Горячий хлеб почему-то быстро заканчивается…
3. МЕЧТА НА АСФАЛЬТЕ
На улице было жарко. И душно. Летний зной растекался по асфальту, отчего тот становился мягким, как пластилин.
На самом солнцепёке сидел Костик и, взяв одинаковые по размеру камешки, вдавливал в тягучую массу слово «МОРЕ».
Сзади к нему подошла Леночка, которую мама послала в магазин за молоком.
– Что делаешь? – без всяких вступлений спросила девочка.
– Хочу на море, – буркнул, не поворачивая головы, Костик.
– А почему не едешь? – снова поинтересовалась Лена.
– Папу вызвали на работу, а мама готовит кушать, – сказал Костик и вытер нос грязной рукой.
– Не переживай, я тоже не еду, – в тон ему произнесла подружка, – у меня папа ушёл в рейс на большом корабле, а мама говорит, что сейчас на море жарко. – Вот куплю молоко и пойду домой.
– Ленка, а корабль твоего папы очень большой? – мечтательно произнёс мальчик.
– Очень, папа обещал, как вернётся, отведёт меня на судно, – похвасталась девочка.
– А тебя не пустят, – улыбнулся Костик.
– Почему? – не поняла Леночка.
– Потому, что детей на корабли не пускают, – со знанием дела ответил Костя.
– Ещё как пускают! – обиделась девочка.
– Неа, – протянул Костик, – и почему тебя должны пускать? – Ты что, капитанская дочка?
– Конечно! Мой папа – капитан! И он обещал отвести меня на капитанский мостик и показать свою каюту и даже дать потрогать руль!
– У корабля нет руля, – засмеялся мальчик, – эх, ты, девчонка! – У корабля есть штурвал!
– Ха, ха, ха! – вместе с ним засмеялась девочка! – Вот бы папа услышал!
– Везёт же тебе, – с завистью прошептал Костик.
Он во все глаза смотрел на свою подружку и словно видел её впервые.
«Это же надо такое? Папа – капитан!» – пронеслось в голове у Кости, и он спросил:
– А как называется судно?
– Герои Эльтигена.
– Настоящий Керченский корабль! – восхитился Костик.
– Послушай, Кот, не переживай, я попрошу папу, он и тебя возьмёт со мной, – вдруг произнесла Лена, – хочешь?
– Конечно! – обрадовался мальчишка, – ещё как хочу! – А когда твой папа вернётся домой?