Сёрфер. Запах шторма
Шрифт:
– Хорошо, – соглашаюсь я, – Только оденусь.
***
Ступни вязнут в прохладном песке. Холодный ночной прибой обдаёт босые ноги. Мы подошли к самому подножию Хамелеона, туда, где заканчивается песчаная отмель с узкой полоской пляжа. Сейчас темно, но я знаю, что над нами широким полукругом нависает отвесная стена мыса. Всё это время Кир молча шёл чуть впереди меня, подсвечивая фонариком песчаный пляж под ногами.
Садится, прислонившись спиной к подножию мыса, положив фонарик рядом на песок. И снова молчит. Я медленно вышагиваю в холодных
Что там творится у него в голове? Зачем позвал прогуляться сюда, если снова ведёт себя так, словно меня тут нет?
Без приглашения усаживаюсь между его колен, прислоняюсь спиной к его груди. Он не возражает, но и не обнимает. Тревожно и одиноко. Некоторое время мы просто сидим так, слушая тихий плеск волн, накатывающих на берег.
В памяти всплывают строчки. Губы озвучивают их. Просто потому, что хочется озвучить именно сейчас, ведь в небе над нами висит холодная луна.
– Давай повоем вместе на луну,
А после – рассмеёмся её сути?
Обрывки ночи я с тебя стяну,
А ты меня оденешь в млечный путь.
Давай сожжём в костре трухлявый стон,
Развеем по ветру наш беспокойный смех,
Сольём тела в пасхальный перезвон
И смоем с них заплесневелый грех?
Давай пойдём куда-то наугад,
Переболев десятком прошлых лет,
Отбросив этот пошлый маскарад
Из встреч, разлук, из радостей и бед?
Давай?
– Хммм … – сильные руки перекрещиваются над моей грудью, обнимают, – Твой стих?
– Да, набросала вчера вечером. Было настроение.
Волны ночного прибоя добираются до наших ног.
– Ты странная, – после небольшой паузы произносит Кир.
– Странная? Почему?
– Ты ведь невысокого мнения о мужчинах, – звучит как утверждение, горячее дыхание обжигает мою шею.
– А ты – невысокого о женщинах, – почему-то именно это срывается в ответ, хотя не до конца понимаю откуда взялось такое ответное предположение.
– И тебе не нужны все эти пустые курортные романы.
– Не нужны.
– И ты всё равно пришла, ко мне.
– Пришла.
Пальцы щекочут шею, перекидывая мои волосы на бок. Губы касаются чувствительного места под мочкой уха, прихватывают кожу. Лёгкие прикосновения языка быстро учащают моё дыхание.
С глубоким вдохом я запрокидываю голову на его плечо, и эти пальцы тут же берут мою шею в плен, нежно поглаживают. Я чувствую их везде от подбородка до ключиц. Его правая рука тянется под
– Я всё ещё липкая, – улыбаюсь я.
– Я могу это исправить. Сейчас, – шепчет он.
– Что, прямо здесь?
– Прямо здесь. Здесь тебя не смущает? Палатки и трейлеры далеко. Никого нет. Темно.
– Ммм … А презерватив у тебя с собой есть? – выгибаясь под его пальцами, урчу я.
– Лимончик, карманы моих шорт просто кладезь полезных вещей. Готова продолжить?
– Какой предусмотрительный! – смеюсь, чувствуя поднимающееся тревожное волнение о том, как это будет во второй раз, – Ну, давай попробуем.
Едва я успеваю это произнести, он снимает толстовку, кладёт её на песок рядом со мной, быстро меняет позицию, и я оказываюсь лежащей бёдрами на ней, а спиной на прохладном, мокром песке. Он стремительно стягивает с меня шорты вместе с трусиками, и в следующую секунду бёдра оказываются плотно захваченными в плен его коленями. Ноги прижимают мои. Резким движением он задирает мою майку и, обхватив запястья, плотно прижимает их к бокам, не давая пошевелиться. Губы и язык пускаются в активное и уверенное путешествие по моей шее и груди. Это безумно возбуждает! Но, добиравшись до соска, он начинает покусывать его, довольно болезненно.
– Мне больно, – шепчу я.
Кир не обращает внимания и продолжает.
– Да говорю же тебе – мне больно! – начинаю елозить под ним в попытке уклониться и вырваться, но почти не могу пошевелиться, – Отпусти меня!
Он оставляет в покое грудь, перекидывает мои руки назад за голову, согнув их в локтях, и, всё так же, не давая пошевелиться, невозмутимо склоняется над моим лицом, наблюдая за прерывистым беспокойным дыханием.
– Ты не хочешь, чтобы я отпустил. Так ведь?
– Я не хочу, чтобы ты продолжал делать мне больно. И мне не нравится, что ты не даёшь шевелиться. Пусти!
– Я не сделаю тебе слишком больно. Просто доверься мне и будет хорошо. Лучше, чем трейлере. Тебе ведь понравилось в трейлере, лимончик?
Правая рука продолжает удерживать мои запястья, левая скользит по телу, поглаживая его изгибы, пробирается к низу живота, надавливает, сжимает, требовательно проникает внутрь. Странно, но напряжение, возмущение, и это беспомощное состояние в его руках тесно сплетаются с волной мучительного желания.
– О, да! Тебе понравилось! – хрипло смеётся он, чувствуя влагу под пальцами.
Мне очень непривычно ощущать себя пленницей. Охватывает буря противоречивых эмоций. Кир проводит кончиком языка по моим губам, прикусывает нижнюю, пытается проникнуть глубже в рот, но я яростно шепчу: «Перестань!»
– Тебе это нравится! Нравится! – шепчет он в ответ, глядя мне прямо в глаза, продолжая кружить и надавливать пальцами.
И я вижу выражение этих глаз в отсвете луча, лежащего рядом фонарика: в них плещется огонь силы и уверенности. В темноте ночи возбуждённо расширенные зрачки и медовое пятно на радужке делают один глаз практически чёрным. Эти глаза завораживают, подчиняют. Но внутренний протест во мне растет, смешивается с чем-то, что я не могу определить.