Сергиевград, призыв, кровь, хлябь и смыв
Шрифт:
Няньки же меня игнорируют.
Но я всё-таки зашёл к ним:
— Я просто сообщаю, что дети голодны, дамам Альмахана сообщил, скоро они решат в камень-ножницы-бумага, кто идёт к вам троим.
Три женщины лет сорока играли в карты, здесь было накурено, а на столе лежали стопки монет и немного купюр.
— Мальчик, иди на *цензура*, не мешай, я почти отыгралась!
— Да, мальчик, уйди прочь!
— Каре, стервы!
— Ах, ты!!!
Ну, я ушёл назад.
Двери на лестницы закрыты, еда поступает по транспортировочному лифту сюда
Интересно, откуда вино в таких обстоятельствах?
И вообще, если я живец, выделите мне отдельную жилую площадь и приставьте охрану! Что за концепция, что я должен нянчить сопляков? За мной придут, их убьют, а виноват Грязев?
Я вернулся в царство лизонек.
— Одна, две… двадцать три. Горшочек, не вари! — крикнул я. Тщетно. — Двадцать четыре.
Так, что-то мне перед сном вспоминалось в прошлый раз. Точно:
— Поми! Дыроед! — крикнул я в кольцо.
И моя идея оправдала себя. Стоило назвать имена помидоров, как артефакт засиял неоновым светом и из него появился помидорный куст. Луны потратились, но попытка войти тут же в медитацию провалилась.
— Мота-аа! — радостно крикнули два зелёных шара посреди красных помидорчиков.
«Пища! Игрушка!» — мелькнуло во взгляде аудитории.
— Тюмьи!!! — панически завопили шары и сбежали в кольцо, поджав корни.
— Трусы, — проворчал я, но в душе завидовал.
За шторкой я снова заметил тапочки.
Двадцать пять, значит.
Глава 8
Кризис с лизоньками завершился легко. Они соединились в одну, стоило показаться подносам с пищей.
Всё оказалось очень просто. Вот только вечернюю еду принесли позже восьми, когда я, уже не стесняясь своей трусости, забрался на шторку и следил за появлением всё новых двухлеток. Считать я перестал в начале первой сотни.
Другие дети не прятались, за что и поплатились. Старшему мальчику насовали кубиков в штаны от ступней до самых до окраин, а старшую девочку закатали в ковёр. Остальные Лизоньку, похоже, не нервировали, и они все вместе играли в кубики.
Одно радовало, я так же получал питание.
Однако подобное проведение дней начало надоедать. Ночью мальчиков и девочек разводили в две большие спальни, а младенцев продолжали держать в своём месте.
Со студентами я не общался. Вернее они меня игнорировали. Два мальчика и три девочки.
Бойкот: тишина, счастье.
Но на следующий день, когда Каспер-Оглобля соизволил прийти, я бросился к нему на ногу, тараторя безумный бред:
— Книгу. Дайте книгу! Или гантели, иначе начну тренироваться альмаханскими детьми. Я сойду тут с ума! Если не дадите книг, я сбегу. Клянусь своей здравой логикой, сбегу! Точно сбегу. А потом за альмаханских детей меня казнят. И Вас, как соучастника и организатора!
— Кир, убери свой сопливый нос от моих брюк, мне их только сегодня привезли из прачечной. И веди себя подобающе! — возмутился тот, для кого, похоже, и делали потолки в семь-восемь метров.
— Подобающе? На луну выть? Так она солнышку место уступила. Я уже просто не могу играть в кубики, в которых всего семь видов букв. Ладно, отдых от медитации и прочего развития тоже хорошо. Но меня определили к «малоросликам»! Я уже не помню, какие я там тесты после детдома сдавал, но ведь они рекордные были? Дайте порешать что-то… Хотя нет, я согласен терпеть дальше, если Вы просидите с ними три часа.
— Кир, мальчик, у тебя глаза светятся безумием. Если ты так хочешь, я посижу с ними, сегодня воскресенье, так что я могу и весь день с вами провести, — ответил смелый старик.
— Хорошо, — произнёс я и спрятался в шкаф.
Наивный дед этому не удивился.
Ближе к обеду я проснулся, потянулся и этим открыл створку.
Хе-хе-хе, картина меня порадовала. Месть!
Столп Альмаханства, обладатель какой-то Вселенной и просто очень высокая оглобля по имени Каспер, сидел на ковре, в венке из полотенца, а вокруг него ходило восемь колец хоровода имени Лизоньки с редкими вкраплениями других лиц:
— Колечко, кольцо. Радуга — неба крыльцо, с него Солнце сошло, по земле лучами пошло! — так должен был звучать текст песенки о Красном Солнце, но в реальности этот хоровод создавал непереводимую какофонию.
Стоило мне появиться, по какой-то причине все лизоньки сразу потеряли интерес к процессу, которым были заняты.
И их глаза блестели красным светом.
— Н-ну, нафиг, — пробормотал я и спрятался в свою раковину, но поздно. Защёлок не было, так что я оказался добыт волной, протащен до ковра и посажен к великому волшебнику.
Хоровод начался заново.
— Судя по тому, что её физическая сила определённо выше моей. Эти двойники стихии плоти? — пробормотал я сам себе, не рассчитывая, что меня услышат.
— Это дар солнечных копий. Но я никогда не слышал, чтобы его пробуждали девочки, да и кто-то до двадцацати лет. Красное солнце пробудил свой дар в двадцать два, оба преальмы в двадцать три, став затем правителями. Конечно, пока она не пробудит следующую стихию, это только версия. Солнечные копии характеризуются умением создавать полноценную магию через временное деление лун. Но уже одно то, что у Елизаветы три миллиона лун уже сейчас, говорит о её незаурядной силе.
— Чё? — я оглядел ораву ведьмочек. Всех отправить загорать на солнце! — Три миллиона это ж…
— Сильная генетика. Её мать, Екатерина, принадлежит к роду связанному с преальмами множеством линий от предков. Маги как раз отличаются от простолюдинов частотой возникновения и восстановления умений. А потому, мальчик, ты для меня под большим вопросом. Я бы на твоём месте задал подобный вопрос одному мужчине в короне. Ты может и редкий талант из простого народа, такие бывают, но у тебя слишком сложная способность, что указывает на очень ограниченное число родов, — задумчиво и подозрительно тихо произнёс министр образования страны.