Серое братство
Шрифт:
Парень выпрямился и со счастливым облегчением вздохнул полной грудью. Он уже успел простирнуть свою порванную во многих местах одежду, и теперь подошел ко мне в одних исподних штанах.
— Что будем делать?
— Пока не знаю, — буркнул я, стыдясь своих мыслей. Действительно, какого-либо плана у меня не было. Ясно было одно: пока не стемнело, надо уходить из рощицы. Рано или поздно хозяева этих мест нагрянут сюда.
Несмотря на жару, мы шагнули в ковыль и начали свое путешествие. Два дня пробирались через такие места, о которых раньше даже в мыслях страшно было подумать. Я слышал о них от Отшельника, когда скупой на слова старик пугал меня при свете костра и шум вековечных елей. Не слишком-то много он рассказал мне, но и того, что узнал, хватило. Где-то были ориентиры, которые указывали на невидимые границы обитания хессов. Степные курганы — молчаливые стражи прошлого — неведомым образом оградили обитаемые земли от хищных челюстей зверей. За эти пределы они не совали свои носы, серьезно опасаясь
Несколько раз я видел спины каких-то зверей, мелькающих в высокой траве. Но были ли это хессы — я не мог сказать с уверенностью. Они появлялись то справа, то слева, но ни разу не делали попытки окружить нас и уничтожить, хотя для этого им не нужно было напрягаться. Это озадачивало меня не меньше, чем дальнейшая судьба Лодочника. Парень, кажется, не понимал, куда попал, и что его ждет в будущем. Впрочем, я сам этого не знал, и раздумья о его судьбе грызли меня, удушали совесть. Напарник с интересом смотрел по сторонам, порой забывая о дышащих нам в спину хессах. Не знаю, повезло ли нам, что они не напали на нас, избавив от изнурительного похода через степь, или нас намеренно куда-то загоняли. Второе казалось более вероятным. Мы шли по невидимому коридору, который предоставили нам хозяева этих мест, не представляя, что нас ждет впереди. Самым тяжелым было испытание идти без сна всю ночь. Чтобы не быть заживо съеденными. Леденящие душу шорохи; далекие и близкие звуки, похожие на дыхание крупных животных; сопение и повизгивание — все это не давало покоя, и держало нас в напряжении. Оставаться на месте — погибель. Двигаться вперед — еще большая авантюра, но именно ее мы и выбрали. Страх гнал нас вперед. Поспать удавалось в короткие минуты затишья, когда предрассветная дрема сковывало все живое, даже неутомимых хессов. Тогда мы просто падали в траву и засыпали. Я поражался, как же мы были беспечны. В таком состоянии легко стать просто куском освежеванного мяса. Но небеса миловали нас, и до сих пор мы были живы.
На третий день пейзаж сменился. Мимо потянулись пологие холмы, а ковыль сменился жестким, сожженным солнцем травяным покровом. Незаметно для себя мы оказались на одной-единственной тропе, идущей между вспухшими болячками земли. Я вздохнул с облегчением. Что бы ни случилось дальше — хессов мы прошли. Куда могла привести тропа — я не знал. Но это «куда» могло оказаться тем местом, о котором говорил Егерь, и для чего меня готовили столько времени Поэт и Отшельник. Но Лодочник путал все карты. Вот моя головная боль. Не тащить же его постоянно за собой! Развязанные руки увеличивали мою способность к выживанию, если я влипну в нехорошую историю. Использовать его в своих целях? Я не привык к такого рода услугам не только потому, что еще не успел приобщиться к методам работы Серого Братства, но и из-за элементарного чувства отвращения. Это не мой стиль. Иногда ко мне приходила крамольная мысль, что было бы лучше, если Лодочник погиб бы во время прорыва. От таких мыслей я сам себе становился противен.
В глубокой задумчивости я мерил тропу, не замечая ничего, что могло предоставлять опасность. В конце концов, на что мне Лодочник? Он — мои глаза и уши. Самые мрачные мысли лезли в голову. Шип, вероятно, погиб. Поэт уже не в силах проследить мой след, а посему не знает, где я, и что со мной. Братство закрутило очень сложную комбинацию, которая уходила своими корнями в такие глубины, что даже Егерь не знает истинной подоплеки происходящих событий, а только догадывается. Он просил только одного: доползти, добраться до загадочных земель Алама. Я знал об этой земле немного: несколько государств, расположенных на самой восточной оконечности нашего большого материка, разделенного горной грядой. Купцы редко ходили туда, опасаясь пиратов. Больше они торговали только с Муфазаром. А любые сообщения оттуда обрастали массой нелепостей и вымыслов. Да и никто толком не мог ответить, что же там происходит на самом деле. Аламцы практически никогда не появлялись на западном побережье Пафлагонии. Возможно, с Протекторатом они и торговали, но я никогда не слышал о таких вещах. Основываясь на иносказательных записках Грика Лунного [6] , каждый трактовал по своему то или иное сообщение. Но несомненным было одно: что-то существовало по эту сторону Драконьих Зубов. На это указывало и то обстоятельство, что хессы сюда даже нос не совали, злобно воя и выкрикивая непонятные ругательства, провожая нас тоскливо-голодными взглядами. Холмы успокоили их лучше наших клинков.
6
Грик Лунный — путешественник, мореплаватель и писатель, проживавший в Ньюмене. Жил и творил в начале Обновленной Эпохи, но точного времени рождения и смерти неизвестно, что дало повод для мифологизации этого человека. В ряду несомненных успешных «Трудов об обширности земных пределов» и «Человеческого ума, пытливого и загадочного», существует трактат о таинственном континенте Алам, лежащем за Драконьими Зубами, чью подлинность
Других опасностей вроде бездельников-разбойников и другой нечисти я не заметил. Это к тому, что я поторопился с выводами, переведя дух от бесконечного бегства. Драконьи Зубы остались далеко позади, и, судя по всему, мы шли по узкому перешейку, соединяющему Континент [7] и Алам. Где-то вдали нас ждет Сангарское святилище, если мы не отклонились левее. Но так окажется еще лучше, — продолжал размышлять я. — Мы сможем проскользнуть вдоль побережья, где нас никто не заметит.
7
Континент — другое названиеПафлагонии.
Что-то привлекло мое внимание, что-то такое, что не вписывалось в местность, куда нас занесло отступление от гор. Из высокой травы прямо на тропу выскочил хесс. И оказался прямо напротив нас. Животное то ли отбилось от прайда, то ли было брошено из-за какой-нибудь болезни или раны. Его глаза настороженно, но без всякого страха смотрели, не мигая, на нас, и мы замерли, не в силах сделать следующий шаг. Хесс удивленно фыркнул, как будто не понимая, откуда взялись эти двуногие, хотя и он, и его сородичи тоже умели ходить на задних конечностях. Моя рука, как мне показалось самому, с дьявольской медлительностью потянулась за рукоятью меча, выглядывающего из-за плеча. Хесс напрягся, угрожающе заворчал. Одиночки и больные особи не уступали свирепостью более сильным и здоровым хессам — Отшельник предупреждал меня об этом. Всего два хороших прыжка отделяли зверя от меня. Лодочник сопел за спиной, но хотя бы не убегал и не делал лишних движений.
Я лихорадочно прикидывал возможности одолеть врага. На поясе висят ножи. Но успею ли метнуть их? Хесс вскинул голову, почуяв во мне более опасного противника, чем Лодочник.
— Иди отсюда, — предательски дрогнул мой голос. — Иди, мы не тронем тебя.
Интересно, понимают ли эти странные создания человеческую речь? Этот же запрядал остроконечными ушами, шерсть на крутом изгибе загривка улеглась. Еще мгновение — и шуршание травы известило нас, что хесс ушел. Ушел?
— Он послушался тебя? — не веря происходящему, с удивлением и облегчением спросил Лодочник.
Я молча пожал плечами, ощущая дрожь в руках. Странная встреча озадачила меня. Как он оказался здесь, далеко от своих территорий? Не предвещает ли эта встреча события еще более жестокие, чем бесконечная гонка на выживание в ковыльных степях?
8
Булочник Хэмел раскололся как орех под щипцами. Несколько жестко поставленных перед ним вопросов и пара тычков — болезненных, но не смертельных — и человек пустил струю под себя. Жалкое зрелище. Живет вот такой тип среди себе подобных, имеет немалый вес в обществе, все его уважают. Сам же Хэмел цветет и пахнет. Его дело идет в гору. В сундуке копится золотишко. Но однажды в темную ночь, дождливую и слякотную, приходят мрачные дяди, выдергивают его из теплой постели, волокут в лес, по пути как следует вываляв в грязи, а потом начинают выпытывать что-то такое, о чем бедняга и знать не знает. Сонный мозг еще не может смириться с ужасным пробуждением, а человек размякает.
— Ну, милок, расскажи нам, чем ты занимаешься в свободное от работы время? — Мастер тычком усадил Хэмела на грубую покосившуюся скамью, а сам возвысился над сжавшимся в комок человека.
— Кто вы такие? — визгливо спросил булочник. Страх лез из него осязаемо.
Мастер неторопливо прошелся перед булочником. Его нисколько не заинтересовал вопрос. Мрачная фигура палача отбрасывала тень на стены прохудившейся хижины. Снаружи барабанил дождь, и его сила угадывалась по нескончаемому потоку воды, льющемуся с крыши на землю. Где-то в углу избушки тоже журчало. Ветхое строение не могло удержать мощь стихии. Но все же внутри пока было сухо, хоть и прохладно. Я сидел у стены, слившись с темнотой, закутавшись в плащ. Я все же выпросил себе привелегию присутствовать при допросе. С одним условием: я должен стать невидимым и немым. Мастер не хотел, чтобы меня узнали. Хэмела убивать никто не собирался, но узнай он, что молодой торговец, чью роль я играю, связан с тайными организациями — меня уже не подпустят к определенному кругу людей. Он вел свое дело умело, но упускал мелкие детали, отчего допрос превращался в бестолковую говорильню.
— Если выложишь все, что будет мне интересно — пойдешь домой. Нет — закопаем здесь.
— Что? — булочник уже не соображал здраво, так его запугал Мастер. Кислый запах пота распространился по избушке.
— Мы получили известия, что ты посещаешь бесовские игрища, кои организовал некий Магван.
— Это не моя затея! — оживился Хэмел. — Когда-то жители Тампы сами помешались на духах. А все из-за старой ведьмы Аклы! Это она умеет вызывать мертвых и спрашивать, что происходит т а м! Ну, людишки ведь падки на такие вещи. Все ходили к ней, и я тоже. Просто так, из-за интереса. Хотел поймать ее на вранье.