Сероводород
Шрифт:
– Окей, – Егор кивнул головой. – Так что вы хотели узнать от меня?
– Скажи, в котором часу это было?
– Когда я привёл бабушку домой?
– Нет, когда ты её обнаружил? И в каком месте? – Генка оттянул мальчишку за рукав на обочину, пропуская встречную машину.
– Место я вам сейчас покажу. Это чуть дальше моего дома, возле проулка. А время? – он что-то подсчитывал в уме. – Десять двадцать – десять тридцать.
– Ты так хорошо запомнил?
– Нет, у бабы Насти в доме на стене часы с кукушкой. Они одиннадцать прокуковали,
– А полчаса вычел на дорогу? – Геннадий прикидывал, сколько старушка могла пролежала на земле, вспоминая, в котором часу они пошли её провожать с Верным.
– Точно, вот это место, – воскликнул Егор, останавливаясь у прохода между изгородями.
– А с кем ты возвращался домой? Кто ещё из мальчишек был с тобой и может подтвердить сказанное.
– Никого, – Егор покачал головой и покраснел. Было видно, что в умении врать он не мастак.
– Мы же знаем, что это не так. Не думаю, что тебе хочется давать показания в полиции. И потом, ложь во благо, не всегда хорошо.
– Да вы меня хоть расстреляйте, хоть в полицию. Ничего не скажу, – с вызовом ответил мальчишка и почему-то стянул с себя кепку, словно готовясь к расправе.
– Всё-таки, не один. Это уже хорошо, – Геннадий постарался не улыбнуться.
– Что хорошо? Что? – Егор не потерял самообладания, лишь щёки загорелись пунцовым цветом.
– Хорошо, что есть свидетель, который подтвердит, что ты не убивал бабушку.
– Не убивал?! Вы думаете, что я её сначала стукнул палкой, а потом до дома довёл?
– А вот это интересно? Я ничего не говорил про палку. Может её кирпичом ударили?
– Где вы видели на улице кирпичи? – мальчишка начинал нервничать. – Если и есть булыжники, то они все в землю вмёрзли. А палка – вот она!
Он кивнул на воткнутый в землю кол.
– С чего ты взял, что бабушку ударили этой палкой? Может она поскользнулась и ударилась головой?
Теперь настала очередь улыбнуться Егору.
– Вы когда-нибудь падали?
– А то. Что-что, а этого опыта у меня хватает, – похвалился Геннадий.
– Что себе разбивали?
– Лоб, – неуверенно начал он, – затылком пару раз прикладывался. А ещё был случай, когда навернулся и щёку себе с виском расцарапал.
Егор постучал себя по темени:
– Чтобы удариться этим местом, надо упасть вверх тормашками. Бабушку ударили палкой по голове.
– Логично, – согласился Генка, – молодец. Так что же с попутчиками будем делать?
– Не было никаких попутчиков. Я шёл домой один, – упрямо стоял на своём Егор.
– Шёл один и промахнулся мимо собственного дома. Пошёл дальше по переулку гулять, – передразнил его Геннадий.
Поджав губы, мальчишка переживал свою оплошность и молчал.
– Пойми, брат, ведь дело идёт о покушении на человека. Это серьёзно. Если ты поможешь мне, вполне вероятно, мы можем спасти чью-то жизнь.
– Она здесь ни при чём и ничего не видела. Я уже назад возвращался.
– Так это была девочка?! –
– Ей родаки запрещают встречаться с мальчишками и, если узнают, у неё будут проблемы. Я проводил до дома, темно же, мы постояли немного вон у того дерева, – Егор указал пальцем на раскидистую берёзу, – и разошлись по домам. Всё. Больше ничего не скажу.
– Молодец, – безадресно произнёс Генка.
– Что, молодец?
– Молодец, говорю. Уважаю за твёрдость и надёжность. Нравится она тебе?
Мальчишка помолчал, размышляя, как ответить на вопрос, и нужно ли вообще отвечать на такие вопросы малознакомому человеку. Мужчина показался ему порядочным: «Вон как за бабушку стоит горой».
– Даже если и не нравится, я всё равно бы её проводил. Ночь же …
Вряд ли какой-нибудь город России может похвастаться в эту пору своей красотой и благообразием. Даже Сочи, защищённый от чёрной боры горным хребтом, становится в отдельные дни неуютным из-за спускающихся с подветренных склонов холодных потоков воздуха. Что уж тут говорить о Рязани?
Унылые, в цвет скисшего молока, пятиэтажки, окружённые такими же печальными и голыми деревьями; белёсые, в радужных пятнах солярки лужи на маслянистом асфальте; озабоченные, в намокших тяжёлых одеждах прохожие, спешащие поскорее покинуть промозглую улицу и войти в зону комфорта – всё располагало к тому, чтобы укрыться пледом, выпить горячую кружку какао и открыть любимую книгу на давно забытой странице.
Артём стоял у окна. Происходящее внизу давило и угнетало. Не радовал даже вид Рязанского Кремля. Шпиль колокольни, проткнув низкую облачность, скрывался в нависшей пелене тумана, и даже купола Успенского собора, радующие многоцветием в погожие летние дни, казались серыми и безликими.
Ярко-красный седан, припарковавшийся возле здания офиса, расцветил монохромную картинку осеннего дня. Из-за руля вышла молодая женщина, застёгивая на ходу длинный бежевый плащ.
– Лера! – он выбежал из кабинета, чтобы встретить её внизу.
– Артём Витальевич, а как же документы на подпись, – окликнула его сотрудница, держа на руках две увесистые папки.
– Потом, – отмахнулся он, сбегая по ступеням навстречу к любимой.
– Эх, молодость, – вздохнула с улыбкой коллега, возвращаясь назад.
Они встретились на площадке между этажами. От неё пахло свежестью и ещё чем-то приятным и пряным.
– Какие у тебя вкусные духи, – он втянул носом запах волос, снимая с её плеч и отряхивая мокрый плащ.
– Тёмка, ты же знаешь, что я не пользуюсь парфюмом, – Валерия улыбнулась, прильнув губами к его щеке.
– Как же я рад тебя видеть, – Артём задохнулся от восторга неожиданной встречи.
– Фу, ты никогда не говорил банальностей, – кокетливо возразила она.
– Я не знаю, как сказать иначе. Хорошо, буду встречать тебя этой фразой на разных языках. Хочешь на японском? – он приобнял её за талию, провожая к своему кабинету.