Серые Ангелы

Богатырев Александр Петрович

В иное время и в иных обстоятельствах Едрихин ещё трижды подумал верить ли словам полковника Эсторского. Но раз за разом осуществляющиеся прогнозы, его фантастически успешная деятельность на полях сражений англо-бурской войны, заставляла верить в его сверхосведомлённость. Так что к словам насчёт неизбежности восстания в Индии, ранее, казалось бы навсегда умиротворённой после восстания сипаев, стоило очень серьёзно прислушаться.

— Также будет и по всем остальным колониям Британской империи. — продолжил Румата. — Но главная драка будет за Китай. Там лежат интересы не только европейских держав, но и Японии. Нарушенный баланс сил спровоцирует

драку между Японией, и прочими. И было бы очень нехорошо, если бы в эту драку ввязалась Россия. Наилучшим вариантом в этих условиях было бы вообще заключить договор с Японией по разграничению сфер влияния, перенацелив тем самым самураев, развязав им руки в борьбе с САСШ и прочими бенефициарами. Но так как от нас в этом деле ничего не зависит…

Румата покосился на Едрихина. Этот взгляд поручик понял так, что как раз от него, как представителя разведки, зависит. Ведь он будет составлять доклады вышестоящему начальству.

— …то посмотрим в другую часть света — продолжил полковник. — В Южную Америку.

— Как я понимаю, драка будет и за неё. — Как утверждение бросил Ганецкий.

— Вы абсолютно правы. Но там есть один нюанс. Который испортит игру всем, кто попытается туда впереться. Прежде всего САСШ. Как бы это странно кому-то ни казалось, но на нынешний момент у этой страны самые высокие шансы стать монстром. У Германии, гораздо меньше. И ключ к этому — Южная Америка. Нет надобности упоминать, что она у САСШ под боком. А Европа — далековато.

Едрихину это напомнило многое.

Видать, чем-то господин Эсторский отметил скромного поручика. Но разговоров на очень серьёзные темы, далеко выходящие за рамки обсуждений текущих событий в Трансваале и Оранжевой республике, он провёл много.

«Как-то полковник мне рассказывал про некоторые вероятные, как он их назвал, будущие. — припомнил Едрихин. — Там, в тех вероятностях, самым нехорошим было возникновение империи-монстра, подавляющего и грабящего весь мир.

У Британии был шанс. Но рухнул. Есть у Германии. Если и он рухнет, что совершенно ясно — вряд ли тевтоны смогут урвать достаточно много — на первое место выйдут Соединённые Штаты Северной Америки. У них для грабежа уже сейчас, как верно подметил полковник, наименее доступная для Европейских держав Латинская Америка. Не зря же янки объявили о „Доктрине Монро“.

И если там, в центре Южной Америки, вдруг вспыхнет освободительная война по типу Англо-бурской, то… Вот это вариант! Полковник тогда такого варианта не освещал, но судя по тому, что в войне с его, как говорят, подачи, участвовали офицеры из Парагвая, долго и упорно разрабатывал.

Удавшись, война объединит всю Латинскую Америку, или значительную её часть, тем самым, как любит шутить полковник, „помножив на ноль“ перспективы для САСШ стать сверхдержавой-паразитом.

А если и они не станут тем „мировым злом“, то… у мира будет шанс на благополучное будущее. У России тем более».

Едрихин стал догадываться кто и какая страна является ключевой в Южной Америке. Кто станет эдакой «южноамериканской бурской республикой». И полковник не разочаровал его.

— На южноамериканском континенте ключевой страной является Парагвай.

Зная, что двое из присутствующих мало знакомы или вообще не знакомы с историей Парагвая, полковник вкратце её описал, добавив:

— Там, на земле Парагвая и вокруг него, начался процесс, который вскорости резко нарушит сложившееся равновесие. Идеология, которую

несут иезуиты и добровольные агитаторы-пропагандисты из Парагвая в соседние страны, имеет очень большую объединительную силу. Называется «теология освобождения». Но, естественно, без помощи извне, парагвайцы, — также как и буры ранее — не управятся.

— Так идея, что крутилась в салонах Питера, о том, что вы якобы мечтаете «освободить родную Патагонщину» — не такая уж и сказка? И те корабли, что отделились от нашего каравана возле Тенерифе и отправились в Парагвай были частью глобальной стратегии? — решил уточнить Едрихин.

— В целом да. — подтвердил полковник. — Тогда расчёт был прост: Удастся или не удастся авантюра на бурской земле, но резко укрепить экономику Парагвая и вообще страну, весьма стоило. Чтобы не сожрали его раньше времени. А при нашей помощи его сожрать станет вообще невозможно. Даже наоборот — Парагвай вполне может объединить всю Латинскую Америку в единое государство. С единой экономикой и, что главное, идеологией.

— Так вы… предлагаете нам… отправиться дальше — в Парагвай?!! — несказанно удивился Ганецкий, догадавшись какой смысл вкладывал полковник в слова «мы вчетвером можем…!».

— Да. А что? Вам ныне здесь, извините за прямоту, делать больше нечего. Справедливость на земле Южно-Африканской республики мы, с божьей помощью, отстояли. — как само собой разумеющееся продолжил Румата. — А у вас под началом на настоящий момент около трёхсот добровольцев из разных стран. Так почему бы вам всем не предложить продолжить заниматься тем, что выходит у вас лучше всего — воевать во имя Справедливости?

— И вы…

— Ясное дело, что без меня там ничего не будет делаться!

— Под вашим командованием хоть к чёрту на рога! — взбодрился Ганецкий. А…

Ганецкий обернулся в сторону Котовского и бросил на него красноречивый взгляд.

— Ясное дело! — почти возмутился тот. — Всем составом в Парагвай! Все наши спецчасти!

— Э-э… О-о! — потерялся на несколько секунд Ганецкий.

Но что было заметно со стороны, его вид кардинально преобразился.

Ранее, с окончанием боевых действий, он довольно быстро превратился в скучающего обывателя, картёжника и повесу. И чем дальше, тем больше прикладывался к алкоголю. Собственно, для таких людей как Ганецкий, отсутствие дела, в которое они могли бы вложить всю душу, — а для Ганецкого это была война, — действовало разлагающе.

Теперь же, перед ними за столом сидел прежний лихой рубака и командир.

«Ага! Теперь понятно, зачем Ганецкий здесь — смекнул Едрихин. — Сударь давно имел славу волокиты и картёжника. Словом, несерьёзного человека. Только участие в южно-африканской авантюре подняло его в глазах окружающих, превратив в героя. Впрочем, как с сожалением предсказывали все, кто его знал — не надолго. Ведь карты это дикая страсть. Как и женщины. А тут — предложение, от которого сей авантюрист не сможет отказаться!»

Ловко! УмнО!

Там, на землях Южной Америки, у него есть все шансы героически сложить голову. Стать героем, с немеркнущей славой. Это вам не перспектива сдохнуть где-то под забором, в нищете от карточных долгов. Да даже если не убьётся на тех войнах, всё равно слава его прибудет в веках. Выходит, полковник Эсторский вот так, людей из праха вытаскивает! «Был никто, а стал всё!» как он ёрничая часто говорит. Делает их не «просто так», а Человеком с большой буквы. Деяние равное святым древности.