Шрифт:
Тилька заговорщически улыбнулась. Блеснул белый влажный клык. Сверкнули крупные зеленые глаза. Я просто не мог удержаться перед таким очарованием и коротко кивнул. Если честно, я даже не расслышал ее предложения – все еще не привык к ее чересчур быстрой манере речи.
Эльфийка
Что она говорила, чем занималась – я ни черта не понимал. Кажется, я еще долго буду привыкать к маленькой, яркой, юркой эльфийке. Бубенчики на ее ушках, на ее бусах, на ее поясках звенели, а я просто был очарован и вдохновлен. Я никого больше здесь не знал. Да и времени ни на кого другого у меня не было.
С тех пор, как я пришел в Ништрарту, все для меня сливалось в этом звоне, в этом блеске, в этой мелодичной быстроте речи. Что бы Тилька мне ни предложила, я был согласен.
***
К счастью, мне выдалась возможность привыкнуть к эльфийской манере речи, пока мы шесть, блять, дней ползали по горам. Если бы я знал, что я согласился на самый скучный и тяжелый поход в моей жизни, я бы вогнал себе в бедро нож еще в Нишмаре. Или в живот. Или в глаз.
– У нас не осталось еды совсем? – С надеждой в голосе спросил я у Тильки.
– Вроде нет, вроде нет, – ответила она, – но это ничего, это ничего. Здесь поживее.
– Поживее? – Переспросил я, оглядываясь.
Нет, мне не показалось, мы по-прежнему шли по тропе между двух серых скалистых обрывов. Уже долгое время я не видел ничего кроме камней, серого неба и затянутых в кожу ягодиц молодой эльфийки.
Послышался могучий, раскатистый гром. Подняв глаза в небо, я увидел настолько тяжелые и густые тучи, что сразу представил дождь из камней. К счастью, реально дождя мы в горах не застали. Только с продвижением к мистической точке В становилось все пасмурнее и… мертвее.
– В каком смысле “поживее”, Тилька? – Переспросил я еще раз, с трудом взбираясь на очередной выступ.
– Тут водятся, знаешь, ну, знаешь, тут живут, ну, животные, такие животные, знаешь, тут с этим полегче.
– Их можно есть? Ты поймаешь и приготовишь?
– Это легко, мы их соберем позже, когда остановимся, когда будет ночь, мы остановимся и пойдем их собирать, мы пойдем в пещеру их собирать, ночью.
– Я не уверен, Тилька, что сейчас день. Я не уверен, что день и ночь здесь сменяются, – еще один выступ, – я вообще ни в чем не уверен.
– Ах ты дурашка, ты дурашка, конечно, день и ночь, тут есть день и ночь, везде есть день и ночь, и здесь скоро будет ночь, мы же не будем ночью идти.
Я вздохнул. Ее слова ничего не прояснили. Один светлый лучик маячил передо мной – ее упругая, миниатюрная, обтянутая скрипящей от шагов кожей эльфийская попка.
Конец ознакомительного фрагмента.