Серый ангел
Шрифт:
Денег особо много не было ни у кого, поэтому ограничились салатами, недорогими закусками и двумя бутылками шампанского. Включив женскую смекалку, заранее прикупили бутылку хорошей водки и конспиративно распивали ее, наливая в бокалы под столом. Это всем нравилось, и было весело.
Любаша похвалилась новым парнем, который сейчас уехал в Москву по делам, но через неделю вернется. Парень перспективный. Родители в автосервисном бизнесе, сам он тоже. Ездит на «Инфинити». На наши расспросы о внешности Любочка сморщила лоб.
— Да фиг его знает.
Мы с Ленкой секунд десять смотрели, не отрываясь, на подарок, каждая по-своему завидуя. Леночка оценила дизайн, ширину, а главное, стоимость браслета. В то время мой отчим начал получать первые деньги, и мы с мамой, как две купчихи на ярмарке, дорвались до магазинов.
Я купила два кольца и браслет, мама серьги и такую кучу золотых побрякушек, что даже спокойнейший Бор Иванович крякнул после месяца ее ежедневных походов в ювелирные магазины. Так что я завидовала не столько стоимости подарка, сколько вниманию со стороны влюбленного парня.
Мы тихонько «гуляли» второй час, когда в кафе завалилась компания подвыпивших ребят. Пять здоровенных парней, решивших потратить все имеющиеся деньги и познакомиться с девушками для приятного времяпрепровождения.
Они намеренно сели рядом с нашим столиком и, услышав очередной тост «за Любочку» — «Не будь лапшой, расти большой», присоединились к поздравлениям именинницы. Через пятнадцать минут наши столы объединились. Все «вьюноши» были как на подбор, каждого можно было фотографировать на глянец модного журнала.
Естественно, мне понравился самый красивый, Сергей Зайцев. Но я понравилась самому высокому, смуглому черноволосому парню, Андрею. У него был чуть кривоватый нос, большой рот с крупными белыми зубами, жесткий взгляд и чарующая улыбка.
У моих однокурсниц получилось по мимолетному романчику, зато у нас с Андреем отношения продолжались довольно долго для двадцатилетних, почти два года. Сначала мы встречались только в его редкие приезды в Осташков, затем он снял комнату в центре Москвы, и каждый месяц, а то и два раза в месяц, я стала ездить туда.
Мое чувство росло с каждым днем. Я стала прогуливать занятия в институте и работу в продовольственном магазине. Я врала начальству и маме. Ездила в Москву за свой счет и, что самое необычное для меня, тратила деньги, не думая об экономии. Я могла думать только об Андрее.
Я потеряла девственность в самом для меня с тех пор романтическом месте. В Москве, в переулке между Петровкой и Никольской. Там стояли особняки девятнадцатого и восемнадцатого веков. Отдельным включением смотрелся филиал МХАТа — красного кирпича, похожий не то на терем, не то на церковь.
Дом, в котором Андрей снял комнатенку, стоял в самом задрипанном углу за многоэтажными домами постройки девятнадцатого века. На одном из них прикреплена мемориальная доска о том, что здесь жил Сергей Есенин.
Пройдя мимо четырех домов, с подъездами
Жуткая дверь, крест-накрест перетянутая железной бейкой, сохраняла остатки коленкоровой обтяжки с вылезающей серой ватой. В подъезде одинокая лампочка на шнуре в паутине, по-моему, со времен Михаила Зощенко, тускло делала вид, что светит.
В полумраке справа был виден вход к квартирам на первый этаж, с открытой настежь дверью, откуда тянуло запахом вареного вымени и жареным луком. А слева поднималась на второй этаж лестница, опасная прямотой и старыми истертыми до прогибов толстыми досками. Даже смотреть на нее было страшно, сверзнуться с этих ступенек было запросто. Только многолетний опыт позволял не скатиться с них.
Взяв меня за руку, Андрей помог мне подняться на второй этаж. Первое, что меня поразило — две газовых плиты пятидесятых годов, на которых одновременно стояла кастрюля, в которой варилось что-то съестное, а рядом большая алюминиевая выварка с кипятящимся бельем. В доме не было горячей воды. По-моему, на тот момент таких зданий в центре Москвы осталось штуки три, не больше.
Комната имела пять квадратных метров, на них помещался диван, желтый двухстворчатый шкаф с закругленными боками и с зеркалом. Из окна была видна стоящая практически впритык кирпичная замшелая стена. Солнце бывало в комнате минут двадцать за весь день. И только летом.
Тот дом не сохранился. Многоэтажные строения отреставрированы, перепланированы, и теперь там живет элита эстрады, а на входе в микрорайончик стоят охранники, проверяя входящих на фейс-контроль.
А я была там почти счастлива. Проблема была в том, что Андрей хотел секса, а я томительной любви, ласк и душевных разговоров.
Я была не против его прикосновений. Но когда его ласки заходили слишком далеко, я лежала бревно бревном, истекала желанием, но не знала, что делать. Он просто физически не мог войти в меня, мне было больно. Андрей то смеялся, то злился, но попыток своих не оставлял.
До знакомства с Андреем я прочла парочку любовных романов в мягких обложках и посмотрела тройку-другую порнофильмов, но там ничего не говорилось о той боли, которую испытываешь в первую ночь, если мужчина в полтора раза выше тебя, и его «параметры» имели размеры, близкие к рекордным.
Я тогда не поняла, что такое секс, мне было важно находиться рядом с Андреем, видеть его, слышать, наблюдать за ним. А секс — это расплата за влюбленность. Ну, дура была, чего уж тут. Но ведь с мамой обсуждать интимные проблемы было стыдно, а подружки сами находились в таком же положении.
Мне просто нравилось дотрагиваться до шелковой смуглой кожи Андрея, нравилось его тело, доведенное ежедневными тренировками военных единоборств до совершенства. Ни грамма лишнего жира, фактурность мышц, идеальность пропорций…