Серый маг
Шрифт:
— Умри, животное!
— Ты этого не увидишь, — шепнул парень.
За спиной эльфа соткалась человеческая фигура. Остроухий каким-то образом ощутил опасность. Легко отпрыгнул, парировал удар меча кинжалом. Отчаянно закричал и выхватил из-за пазухи стеклянную колбочку с желтоватым раствором. Рванулся прочь, размахнулся. Но разбить не успел. Послушник намертво вцепился в изящный сапог, задержал. И в тот же миг клинок Лохматого опустился на Руку.
Целую секунду Солграэ с безмерным изумлением смотрел на короткую культяпку. Из раны фонтанчиками плескала кровь, ручейками растекалась по изящным латам. Отсеченная по локоть рука упала невдалеке, стеклянная колбочка осталась
— Мог бы предупредить, — проворчал бродяга.
Нищий мельком глянул на труп и презрительно сплюнул. Быстро нагнулся и схватил послушника за шиворот, рывком воздел на ноги.
— Уходим, — хрипнул Ирн.
— Мы разве не всех убили? — удивился безумец.
— Не знаю, — шепнул парень. — Но всплеск Силы привлечет демонов. Тоже… почти… нагнали…
— Тьма! — выругался Лохматый. — Слушай, ты огласи список: кто еще гоняется за свитками и чем опасны. А то складывается ощущение, что мы восстали против всего мира…
Буря почти утихла. Последние молнии лизнули дальний сарай. Сверкнули и пропали огненные плети. Ветер колыхнул дымовую завесу, немного проредил. Стали видны масштабы ущерба. Половина дома просто перестала существовать, соседняя превратилась в груду мусора. Избы дальше по улице жарко полыхали. Повсюду виднелись тлеющие обломки, кровь, пепел… А схватка длилась не больше трех-четырех минут.
Противный и едкий запах паленой плоти вызвал волну тошноты. Ирн отстранился от бродяги, осмотрелся. Заметил неподвижное тело у сарая и недоверчиво прищурился. Лориан сидел, привалившись к стене. На лице — выражение предсмертного изумления, по щекам быстро-быстро стекали багровые капельки. Волосы слиплись от влаги, в черепе торчал знакомый топор… Хромой!.. А ведь Птиц уже списал копейщика со счетов, успел заочно похоронить. Но пронырливый старик каким-то образом сумел избежать встречи с остроухими, пришел на помощь. Видно же было, что эльф готовился выстрелить в Лохматого, когда тот напал на Солграэ…
Языки пламени расступились, на окраине хутора мелькнули смутные тени. Хома волоком тащил Малыша. Беззвучно ругался, с усилием месил сапогами влажную землю. Лоб взмокший, в глазах злость пополам с испугом… «Слава богам! — подумал Ирн. — Хоть эти выжили, не осели на душе тяжким грузом смертного греха. Но с ребятами можно поговорить потом…»
Сквозь потрескивание и шорохи пробились пронзительный визг, приглушенные удары и хруст. Птиц отвернулся, приготовился защищаться. Во мгле мелькнули сгустки Мрака. Обрели очертания и форму, превратились в громадных пауков. Насекомые буквально облепили Ривера, яростно атаковали. Кусали и жалили, рвали на части. А Безликий вяло отмахивался, бил маленькими сгустками Света. Золотистые шарики с треском вскрывали жесткий хитин, плавили броню. Но с каждым мгновением заклятия давались магу труднее, сияние тухло. Да и выглядел каратель… ужасно.
От мантии остались жалкие лохмотья. Ткань истлела, обветшала и покрылась черными пятнами. Левая сторона тела обратилась в нечто невообразимое: голое мясо вперемешку с костями и дряблой старческой кожей, какими-то железными спицами. Плоть стремительно съеживалась и усыхала. Свету явился бритый, изукрашенный магическими татуировками череп. На щеке виднелись гниющие язвы, застарелые шрамы.
Безликий отшвырнул очередного паука, послал вдогонку сноп искр. Равнодушно проследил, как насекомое превращается
Под сапогом Лохматого сухо хрустнули камешки. Убийца иерархов замер, повернулся к врагам и изогнул пальцы в атакующей фигуре. Кисть окружило сияние. Но моргнуло, потухло, как под дуновением сквозняка. Пяток пауков воспользовались заминкой, вцепились Безликому в живот. Раздались сочное чавканье, хруст. По земле рекой хлынула густая черная жижа.
— Ты… — прошептал служитель. — Как ты мог?…
— Да вот так, — невнятно пробормотал парень и подобрал мешок. Рывком забросил внутрь хорька, затянул завязки.
— Ты не победишь, — бесстрастно сказал Ривер.
— Я знаю, — ответил Птиц. — Победа не бывает такой кровавой.
Парень отвернулся, мельком глянул на Портал. Заклятие почти потухло. И хорошо, что не удалось воспользоваться. Лезть в нестабильную «воронку» опасно. Лучше создать еще один, с соблюдением правил и канонов. Но попозже, когда утихнет горячка сражения. Да и затянуть раны не помешает. Себе, Малышу, Лохматому…
Послышался хриплый каркающий смех, механический и неестественный. Сквозь облако дыма прорвался солнечный лучик. Пробежал по лицу служителя, изуродованному телу. Остановился, словно в раздумьях, но двинулся дальше. В ладони Безликого блеснуло стекло, показалась колбочка с густым желтоватым составом. Ривер улыбнулся, посмотрел Птицу в глаза и медленно раздавил склянку.
Тускло и безжизненно хрустнуло стекло. Из ниоткуда хлынул яростный солнечный свет. Поглотил мир, сжег. Стер деревья, избы и заборы. Расплавил небо и облака, испепелил землю… Карателя разметало на куски, Лохматый исчез в багровой вспышке. Птиц еще успел заметить убегающих Хромого и Малыша. Старик помогал изо всех сил, а Макс торопливо ковылял. Но взрывная волна подхватила и швырнула бойцов далеко в поле… У Ривера был второй пузырек с зельем. Теперь точно смерть, — сверкнула последняя, наполненная чувством безысходности мысль. Сияние стало ярче, страшная боль пожрала разум. Возникло ощущение полета. Навстречу метнулось алое пламя. Жар сменился стужей, свет — тьмой. Сознание зависло в пустоте и ухнуло в бездонную пропасть.
Глава 5
Сквозь веки проник тусклый рассеянный свет. Послышались шорох, тихие щелчки. Воображение нарисовало крутой откос, скалы, покрытые сетью трещин. По склону сыпались мелкие камешки и сор. На маленьких уступах колыхались травы. Пахло пылью и легкой горечью полыни…
«Сон, — угрюмо подумал Ирн. — Или хуже того: я лежу полудохлый, с оторванными ногами где-нибудь под обломками. А воспаленному мозгу мерещится всяко-разно… Нет уж, в себя лучше не приходить. Иначе буду страдать, умирать мучительно и долго. Лучше сразу. Чтоб хлоп — и чернота».
Послушник напрягся и попытался забраться обратно в благословенный мрак. Но эффект получился прямо противоположным. Кожу начало покалывать, вернулась чувствительность. Боль расплылась по мышцам парным молоком. Хотя не такая уж и сильная, как ожидалось, — небольшие ожоги, ушибы, синяки и царапины. Птиц лежал на чем-то твердом. На ощупь — действительно как разогретая солнцем скала. Поза неудобная, левая нога и рука затекли. Во рту пересохло, как в пустыне, язык сухо скреб по небу. Иногда задевал нечто острое — осколки выбитых Солграэ зубов.