Сержант и капитан
Шрифт:
— Нет. Как можно. С мистером Балашоффым объяснишься ты. Это наша страна, Никита. Здесь мы диктуем условия, а не какие-то иностранцы, пусть и советского происхождения. Я уже знаю, что у него охрана из местного ЧОПа набрана на время. Пусть за нее держится и свои заморские руки не распускает на наши богатства. Да, и вот еще что. Дома больше не ночуй. Вот тебе адрес. — Он быстро написал его на своей визитке, затем вынул из кармана связку ключей и подбросил на руке. — И ключи. Вечером приедут люди. Будут охранять тебя. Они чеченцы, ты не против? Не боишься?
Он
— Чеченцы такие же люди. Есть хорошие, есть плохие. Хороших больше, чем плохих, могу свидетельствовать, — ответил Никита, глядя прямо в глаза начальнику.
— Отлично. Значит, непонимания не будет?
— Не будет.
Квартира была на Беговой улице. В пятиэтажной хрущовке, спрятанной далеко во дворах. Типичное бандитское логово — что-то среднее между пыточной и спортзалом. В гостиной маты, турник, две штанги, гантели. Никита для активизации мозговой деятельности повисел вниз головой на турнике. Потом нашел одну-единственную книгу. Руководство по рукопашному бою. Начал читать.
В дверь позвонили. Никита никогда не реагировал на дверные звонки. Он всегда был твердо уверен, что открытие двери на звонок сродни входу в отделение милиции. Вроде бы ничего экстраординарного, а сердце щемит. Может, паспорт поменяют, а может, пятнадцать суток дадут. Внешний враждебный мир ждет любого за этой перегородкой, называемой дверь. Особенно если эта дверь бронированная. Она вызывает наибольшую озлобленность у находящегося извне. У киллера, водопроводчика, газовщика, милиционера, курьера. И только у киллера есть его святое право садануть через дверной глазок, если ответа из-за двери нет, а сопение раздается. Опоздает на секунду, заряд прилетит изнутри. Но звонок долго не унимался. Он знает, что внутри кто-то есть. Если это свои, Никита их достаточно промариновал. Пора было задать банальный вопрос: «Свои?»
— Свои, — в ответе чувствовался кавказский акцент.
— Ну, раз свои, заходи, — ответил Никита в тон.
Замок железно чиркнул, и в прихожую зашел молодой чеченец такого победоносного вида, что Никита невольно улыбнулся.
— Ты чего дразнишься, крутой, что ли?
— Нет, парень. Это ты крутой. А я тебе только двери открываю. Как зовут?
— Таус. — Он немного растерялся.
— Привет тебе, Таус.
— Руслан сейчас приедет.
Никита повернулся и устало пошел на кухню. Через несколько секунд они встретились у холодильника. Никита спросил:
— Выпьем?
— Давай
И тут пришел Руслан. Высокий рост, рукопожатие горца, настороженные, но в меру, глаза. Поздоровался с Никитой, сказал, что в курсе проблемы и находится в его полном распоряжении. В сумке у него была закуска и два автомата Калашникова. Они сели втроем вокруг кожаного мата в гостиной. Никита налил немного виски. Руслан с Таусом поставили между собой черную литровую «Смирновскую». Между замкообразных бутылок стояли зелено-красные тарелки с огурцами, помидорами и холодным мясом. Рюмки — форты, стаканы — равелины. Налили.
— За что пьем? — спросил Руслан.
— За всеобщее понимание, — ответил Никита.
— Правильно сказал.
Выпили. Захрустели зеленью. Говорили только Руслан и Никита, Таус молчал как самый младший. Но разговор не клеился, ведь хозяева этого убежища знали, кто такой Никита. Неловкость момента звенела в воздухе, и Никита взял слово:
— Слушайте, мужики. Мы не знаем друг друга. Но я хочу, чтобы вы поняли: был я на вашей родине и служил честно. Это я затем говорю, чтобы потом не было неожиданностей.
— Да знаю я, — ответил Руслан, сразу смягчившись, — Здесь это не имеет значения. Не беспокойся.
Таус сверкнул зрачками. Руслан что-то резко сказал по-чеченски. Таус начал смотреть в пол. Они снова все выпили и даже чокнулись перед этим. Таус быстро перебрал градус, по-настоящему захмелел. Резко толкнув Руслана, быстро заговорил на чеченском. Руслан ответил на русском неестественно громко, тыча в Никиту пальцем.
— Воевал и воевал. Это его дело. Я же воевал. Поймал бы его тогда, убил бы. А ты, что сделал бы, если я тебе в руки попал? — обратился он к Никите.
— То же самое. — Никита сжал пустую бутылку из-под виски, как гранату.
— Честный солдат. Для кавказца у меня очень спокойный характер, но иногда я злюсь, — смешно, но в руке Руслана тоже была зажата водочная бутылка.
Они замолчали. Бутылки были пусты. Пора было ложиться спать.
Никита отполз на ближайший мат и сразу начал видеть сны. Ему снилось, что он раскрыл дело и с большой спортивной сумкой, набитой золотом, возвращается в домой. На сумке написано «Каждый получает то, что заслуживает». Дома почему-то сидят за накрытым столом Сергей Борисыч, Митя, Петраков и Костоватый.
— За удачный исход предприятия! — провозглашает тост Позднеев-старший. Хлопает шампанское, и мир взрывается.
Автоматная очередь обсыпала штукатурку прямо над головой Никиты. Одна пуля с мерзким звоном отрикошетила от турника и ударила в подстилку. Никита инстинктивно откатился назад, накрывшись матрасом.
Что-то, похожее на входную дверь, пролетело вдоль прихожей. Ослепительные вспышки автоматных очередей чертили в темноте вибрирующие молнии. Таус, спавший у самого входа в гостиную, похоже, был мертв. У него не было головы, сплошное месиво. Справа лежал «калашников». Никита бросился к автомату и нажал курок до упора. Искры заметались в прихожей. Один из нападавших силуэтов упал. В замешательстве они отступили в кухню и ванную.
— Руслан!!! — заорал Никита, ничего другое в голову не приходило.
— Уходи… — Крик погас в стрельбе. Придя в себя, незваные гости вновь пошли в атаку, открыв ураганный огонь по дальней комнате, откуда короткими очередями стрелял Руслан. Он яростно кричал по-чеченски. Что-то подобное Никита слышал, когда боевики атаковали комендатуру в Старых Промыслах в Грозном, где он ночевал.
Никита бил со своей стороны одиночными, укрывшись за штангой. Пули нападавших, звеня, как медные пятаки, рикошетили от нее во все стороны.