Сержант милиции (Часть 2)
Шрифт:
Студент Зайцев обнаружил однажды у него целую систему примет и сигналов. Закрыв тумбочку, Ломако незаметно заклеивал щелку створа хлебом. Если кто-нибудь в его отсутствие трогал дверку тумбочки, кусочек хлебной замазки отпадал. Ломако знал, что у него "были". Чемодан он метил тонкой ниточкой, которую протягивал от крышки к дну.
Разгадав эти хитрости, Зайцев иногда нарочно отклеивал хлебную замазку, отбрасывал ниточку. Ломако, найдя, что его сигнализация нарушена, по целым часам рылся в своих вещах, но, не обнаружив никакой пропажи, молча и сердито сопел. Зато по вечерам этот полтавский яблочный
Жадных в студенческой среде не любят. Не любили и Ломаку.
Не дрогнув ни одним мускулом лица, Алексей встал.
– В чем дело?
– тихо спросил он.
– Узнаешь, Леша?
– Ломако с ехидцей протянул общипанный букет.
Алексей молчал.
– Этот букетик Лариса Былинкина велела вернуть тебе и просила передать, чтоб ты наперед не тратил свою степешку на пустое дело.
Алексей подошел к Ломаке, молча взял букет и, выбросив стебли без бутонов, поставил его в стеклянную банку с водой, в которой стояли два маленьких пучка степных колокольчиков.
Закончив с цветами, он снова подошел к Ломаке, который, переминаясь с ноги на ногу, стоял у двери, удивляясь такому невозмутимому спокойствию Северцева.
– Теперь ты доволен?
– спросил Алексей и, открыв дверь, показал на нее рукой.
– Можешь убираться, у меня к тебе нет никаких поручений. Прореха!
"Прорехой" Ломаку окрестил Зайцев.
Ломако заметил в глазах Алексея искорки злобы и боком вышел в коридор.
Оставшись один, Алексей заходил по комнате.
Такого удара он не ожидал. Первый раз в жизни подарил любимой девушке цветы, но и те возвращены. Возвращены с позором. Пока об этом знает один Ломако, завтра об этих цветах будут говорить все, кто не уехал на каникулы.
Навалилась щемящая тоска, захотелось домой, в Сибирь...
Расхаживая из угла в угол, Алексей убеждал себя, что пора бы все это бросить и по-настоящему заняться учебой. На пятом курсе нужно писать дипломную работу, а там не за горами и государственные экзамены. Нужно заниматься, заниматься, заниматься! Из-за Ларисы он в последнюю сессию получил две четверки, тогда как раньше все тридцать два экзамена за три курса сдал на круглые пятерки.
"...Все! Кончено! С первого сентября буду работать, как вол! Буду сидеть в читальне до полночи. Мямля, раскис, хотел выехать на букетиках... Эх, сейчас бы года на три махнуть в тайгу или на Северный полюс, чтобы только ее не было рядом..."
Взял книгу, попробовал читать, но ничего не выходило. Между строк вставала она...
15
Напрасно Николай ждал Наташу: за документами в паспортный стол пришла не она, а Елена Прохоровна.
Недоумевал
Когда Николай вернулся с обеда, дежурный старшина подал ему маленькое письмецо. Штампа на конверте не стояло, почерк был по-женски округлый и ровный, но не Наташин. Николай разорвал конверт. На голубеньком листке было написано:
"Здравствуй, Коля! Очень прошу тебя, навести как можно быстрее Наташу. Она приехала и серьезно больна. Ни о каких своих новостях, которые могут еще больше расстроить ее, не говори. Веди себя так, как будто вы только вчера расстались. У нее это на нервной почве. Виновник этой болезни ты. Всецело полагаюсь на твою деликатность. Наташа по-прежнему тебя любит. Прошу, об этом письме не говори ей ни слова. Навести ее как можно быстрее.
Лена Сивцова.
P.S. Очень хочу тебя повидать. Ведь мы все-таки друзья детства".
Прочитав письмо, Николай позвонил Луговым. Он представился "старым школьным другом Наташи".
Елена Прохоровна ответила, что Наташа больна и к телефону подойти не может.
Вечером, когда стемнело, Николай дважды порывался пойти к Луговым, но оба раза возвращался почти от самого подъезда их дома. Он не забыл еще последний разговор с Еленой Прохоровной, которая так оскорбила его своей просьбой не преследовать Наташу. Не забыл он и своего обещания не беспокоить ее.
Болезнь Наташи его огорчала. Хотя приезд ее и взбудоражил Николая и тронул старую еще не зарубцевавшуюся рану, но это, однако, было уже не то волнение, которое он испытывал три года назад. Теперь он не поедет в Парк культуры и не напьется с горя, как обиженный мальчишка...
Вернувшись в свой кабинет, Захаров раскрыл толстую папку с делом No 317 и просидел над ней до одиннадцати часов вечера. План расследования по делу об убийстве студента Васюкова был прост:
"1. Снова рассадить всех по разным камерам и снова:
а) допросить каждого о приметах "Леонида": рост, цвет волос, глаз, одежда; особые индивидуальные приметы;
б) необходимо, чтоб каждый из задержанных еще раз шаг за шагом рассказал весь день второго июля: с утра и до момента задержания; кто к кому заходил, в какое время, куда пошли и т. д.
2. Выяснить друзей, с которыми все трое встречались раньше, и взять у них пальцевые отпечатки. Полученные отпечатки сличить с теми, что обнаружены на баранке и сигнальной кнопке угнанной "Победы".
3. Допросить еще раз родителей. Выяснить, кто второго июля заходил или звонил к каждому из задержанных.
4. Допросить дворников из домов, где живут задержанные. Справка о друзьях и знакомых "тройки". Кто к ним ходит.
5. Выяснить по месту работы и учебы задержанных: кто с кем дружит. Может быть, этот путь приведет к "Леониду".
6. Если (а вероятность этого "если" очень маленькая) "Леонид" действительно личность случайная среди троих задержанных - немедленно объявить розыски по Москве".