Сесиль умерла
Шрифт:
— Короче говоря, — заключил Мегрэ, — вы уверяете, что в третий раз за два месяца неизвестный проникает ночью в квартиру, где вы живете со своей тетей, что он располагается в гостиной, передвигает стулья с места на место…
— А также бювар, — уточнила она.
— Переставляет с места на место стулья и бювар, роется в секретере, который тем не менее заперт на ключ и не хранит никаких следов взлома…
— Могу добавить, что сегодня ночью кто-то курил, — настойчиво продолжала Сесиль. — Ни я, ни тетя не курим. Ни одного мужчины у нас
— Хорошо, я приду посмотрю…
— Мне как раз хотелось бы избежать этого… Характер у тети не слишком покладистый. Она рассердится на меня, тем более что я ничего ей не говорила…
— Чего же в таком случае вы ждете от полиции?
— Право, я и сама не знаю… Я доверяю вам. Может быть, если бы вы провели несколько ночей на нашей лестнице…
Святая простота! Она воображает, будто комиссар полиции для того и существует, чтобы ночевать на лестнице, проверяя девичьи бредни!
— Я пошлю вам завтра на ночь Люка.
— А вы сами не могли бы?
Ну нет! Тысячу раз нет! Эк куда хватила! Ее разочарование походило на досаду влюбленной. Тут коллеги Мегрэ были правы.
— Но может быть, это случится не сегодня ночью…
Может быть, это произойдет через три, пять или десять дней… Разве я могу знать? Мне просто страшно, господин комиссар… Когда я думаю, что какой-то неизвестный мужчина…
— Где вы живете?
— В предместье Бур-ла-Рен, в километре от Орлеанской заставы, на шоссе… как раз напротив пятой остановки трамвая. Большой шестиэтажный кирпичный дом… На первом этаже вы увидите бакалейную лавку и магазин, где продают велосипеды… Мы живем на верхнем этаже…
Люка побывал там и справился у соседей. Он вернулся настроенный весьма скептически:
— Старуха уже несколько месяцев не выходит из квартиры, а племянница у нее и за прислугу, и за сиделку…
Об этом доме было сообщено в местный комиссариат полиции, целый месяц за ним вели наблюдение, но ни разу никто, кроме жильцов, не входил туда ночью.
А между тем Сесиль снова появилась на набережной Орфевр:
— Он опять приходил, господин комиссар… На этот раз он оставил следы чернил на бюваре, я накануне как раз сменила бумагу…
— Он ничего не унес?
— Ничего…
Мегрэ неосмотрительно передал ее рассказ своим коллегам, и вся набережная Орфевр со смехом повторяла эту историю.
— У Мегрэ появилась вздыхательница…
Подходили по очереди к стеклянной перегородке, рассматривали посетительницу с косящими глазами. Заглядывали в кабинет комиссара.
— Скорее. К тебе пришли!
— Кто?
— Твоя поклонница…
Целую неделю Люка сидел на лестнице и ничего не увидел и не услышал.
— Может быть, это случится завтра, — уверяла Сесиль.
Но выдача средств на эту затею была прекращена.
— Пришла Сесиль…
Сесиль уже знали все. Все звали ее по имени. Когда кто-либо из своих хотел войти к комиссару, его предупреждали:
— Осторожно, он
— Кто у него?
— Сесиль!
У Орлеанской заставы Мегрэ пересел на другой трамвай. На пятой остановке он сошел. Справа между двумя пустырями одиноко возвышался большой дом, похожий на ломоть торта, — точно отрезанный кусок улицы.
Ничего необычного. Машины едут к Арпажону и Орлеану. С Центрального рынка возвращаются грузовики.
Входная дверь дома зажата между бакалейной лавкой и магазином велосипедов. Консьержка чистит морковь.
— Вернулась ли мадемуазель Пардон?
— Мадемуазель Сесиль?.. Не думаю… Да вы позвоните, госпожа Буанэ вам откроет…
— А я думал, она не ходит….
— Вроде того. Но у нее в квартире есть такое приспособление, что она может открыть дверь, не вставая с кресла. Так же как я отворяю входную дверь… И если она захочет…
Шесть этажей. Мегрэ терпеть не мог лестниц. А эта была темной, с дорожкой табачного цвета и засаленными стенами. Кухонные запахи менялись с каждым этажом, так же как и шумы. Пианино, детский плач, раздраженные голоса.
На шестом этаже на двери слева под звонком висела пожелтевшая визитная карточка: Ян Сивеши. Значит, дверь Буанэ была направо. Он позвонил. Звонок прокатился по комнатам, но в ответ не раздалось ни звука, и дверь не открылась. Он снова позвонил. Беспокойство перешло в тревогу, а тревога в угрызения совести.
— Вам кого нужно? — услышал он за спиной женский голос.
Он обернулся и увидел пышногрудую девушку в кокетливом голубом халате.
— Госпожу Буанэ…
— Да, это здесь, — ответила она с легким иностранным акцентом. — Вам никто не ответил?.. Странно…
Она тоже позвонила, рукав ее откинулся, обнажив полную руку.
— Даже если Сесиль вышла, ее тетка…
Мегрэ потоптался минут десять на лестничной площадке, затем отправился на поиски слесаря, для чего ему пришлось пройти пешком не меньше километра.
На этот раз на шум прибежала не только девушка, но и мать ее и сестра.
— Вы думаете, произошло несчастье?
Дверь открылась легко, замок не повредили, и следов взлома не обнаружили. Мегрэ первым вступил в квартиру, заставленную старой мебелью и безделушками. Он не стал все это разглядывать. Прошел в гостиную… В столовую… Потом увидел открытую дверь и на кровати красного дерева старую женщину с крашеными волосами, которая…
— Прошу вас выйти… Слышите? — крикнул он, обернувшись к трем соседкам. — А если все это вас развлекает, тем хуже для вас…
Странный труп: маленькая толстая старуха, напомаженная, с вытравленными перекисью волосами, седыми у корней. Она была в красном халате, на свисавшей с кровати ноге был надет чулок.
Ни малейших сомнений: она была задушена.
Суровый и озабоченный, Мегрэ вернулся на лестничную площадку:
— Пусть кто-нибудь сходит за полицейским…
Через пять минут он звонил из стеклянной кабинки соседнего бистро: