Сесилия Агнес – странная история
Шрифт:
Верно. В том-то и дело. Она не желала признавать, что ее поступки предопределены. Неведомыми силами, о которых ей ничего не известно. Со вчерашнего дня она успела все обдумать.
– Я так не хочу! Я хочу сама собой распоряжаться! Но диктат неведомых сил тут ни при чем. Она ошибается. Речь идет о чуткости. О восприимчивости. К сокрытым тайнам жизни.
– Нет. Речь обо мне! Плевать я хотела на знаки и сокрытые тайны. Я – человек свободный!
Голос у Норы звучал решительно, чуть ли не сердито.
– У нас об этом, как видно, совершенно разные представления, –
– Зря ты так разволновался. Может быть, я и поеду в Стокгольм. Надо же проведать дедушку с бабушкой.
Но когда Нора позвонила в Стокгольм, там никто не ответил, а на другой день пришла открытка из Даларна [1] . Дедушка с бабушкой были в отъезде, домой они вернутся только в следующий понедельник. Стало быть, с визитом придется повременить.
1
Даларна – историческая область Швеции. (Здесь и далее примеч. перев.)
– Значит, ты не поедешь? – мрачно заключил Даг. Нора промолчала. Она еще не решила. А дело было в пятницу, накануне поездки.
Вечером Даг неожиданно спросил у Карин, не видела ли она «Русские народные сказки». Тут-то и выяснилось, что Карин просто их переставила, они стояли не на месте. Им положено находиться в комнате у Карин, среди остальных сказочных сборников, а вовсе не в библиотеке. Ей вообще непонятно, как они там очутились. Даг сходил за книгой и протянул ее Норе.
– Что ты хотела мне показать?
Однако Нору обуял дух противоречия. Как раз сейчас ей ни капельки не хотелось показывать Дагу тот отрывок и лить воду на его мельницу. С этим можно подождать. Смеясь она взяла книгу, открыла наугад и нарочито высокопарным тоном прочла первые попавшиеся строчки:
Помни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу; береги ее всегда при себе и никому не показывай; а когда приключится тебе какое горе, спроси у нее совета.
Даг посмотрел на нее с удивлением. Что она хочет этим сказать? Нора смеясь пожала плечами. Ничего, просто так выпало.
– Но показать ты собиралась не это?
– Честно говоря, нет. Но сейчас я не сумею найти то место. В другой раз покажу.
Она отложила книгу, и Даг разочарованно ушел, буркнув:
– С тобой вправду трудно. Не пойму я тебя. Нора рассмеялась. Она не сказала, но, услыхав, что сказки благополучно нашлись, а никуда не исчезли, она почувствовала облегчение.
– Можешь думать что угодно! – крикнула она вдогонку Дагу. – Завтра я все равно поеду с вами в Стокгольм. Я так решила!
Отъезд был назначен на раннее утро. На семь часов. Но поезд опаздывал. Мальчишки из Андерсова класса теснились на вокзальных диванах, и от недосыпу вид у них был осунувшийся. Один только Андерс выглядел вполне бодрым. Он любил экскурсии и предвкушал чудесный денек.
Нора в этот ранний час тоже не совсем еще проснулась, а Даг бродил с рассеянной улыбкой на
Словом, когда после почти часового ожидания наконец-то сели в поезд, настроение было весьма унылое. Вот и хорошо, подумала Нора; она устроилась в уголке возле окна и спряталась под своим пальто. Можно поспать. Поезд тихонько ее укачает.
Но нет. Как только поезд отошел от платформы, все вокруг почему-то оживились. Настроение с прямо-таки пугающей быстротой взмыло вверх и в итоге достигло таких высот, что о сне и думать было нечего. Она выглянула из-под пальто – посмотреть, как там Даг. Вдвоем можно бы, пожалуй, улизнуть в другое купе, отделаться от этой малышни. Всего-то на два года моложе, а как заметно. Им бы только покричать для полного кайфа.
Нора огляделась, поискала Дага. И, к собственному разочарованию, увидела, что он самозабвенно играет с каким-то мальчишкой в крестики-нолики. Она встала и в одиночку смылась в другой вагон. Там было почти пусто, она села в уголок и заснула. Сквозь сон слышала временами, как мимо проходят люди, но не обращала внимания.
Несколько раз по вагону протарахтела кофейная тележка. До Норы долетали голоса, громкий шум, а во сне эти звуки еще усиливались. Она открыла глаза и увидела женщину в белом халате, с пышными темными волосами, которая разливала по чашкам кофе.
Шум и белый халат навеяли Норе сон про больницу. Правда, очень бессвязный. Как часто бывало, речь в нем шла об автомобильной аварии, в которой погибли мама и папа.
Женщина в белом халате стояла склонившись над мамой. Во сне она преобразилась не то в доктора, не то в медсестру. Положила руку маме на лоб и спросила, не узнаёт ли мама ее.
«Я – Карита, – сказала она. – Ты забыла меня?»
Но мама умерла и не отвечала.
Больше ничего из этого сна Нора не запомнила.
Проснулась она оттого, что за спиной кто-то позвал: «Карита!» – и вдалеке послышалось громыханье кофейной тележки, катившей по вагонам обратно.
Голос, что позвал Кариту, был приглушенный, даже застенчивый. Чистый девчоночий голос. Женщина с кофейной тележкой улыбнулась и издалека помахала рукой.
Немного погодя она появилась в проходе, с чашкой горячего шоколада в руке. На лице у нее играла легкая усмешка, да такая прелестная, что Нора глаз не могла отвести. Мимоходом женщина посмотрела на Нору, и взгляды их на миг встретились.
Девочка с чистым голоском сидела прямо за Норой. И Нора слышала, как они шептались между собой и хихикали. Девочка явно доводилась буфетчице дочкой. Нора уловила слово «мама».
Спустя несколько минут женщина опять пошла к своей тележке. Нора подняла глаза, и их взгляды опять на секунду встретились.
Нора встала. Ей тоже хотелось горячего шоколада. Она сама не понимала, что на нее иной раз накатывало. Ни с того ни с сего ее вдруг охватывала неописуемая тоска – неведомо по чему. Но это неведомое что-то сквозило в той самой улыбке.
Она было шагнула к тележке.
Но тут в купе вошел Даг.
– Вот ты где! Почему ничего не сказала? Я весь поезд обегал, пока тебя разыскал!