Сестра моя Ольга
Шрифт:
– Остряк. Сейчас вот как стукну тебя. Меня Андрей нескольким приемам научил, по самообороне.
– Да? Это он правильно сделал, – одобрил Алексей. – Кстати, об Андрее. Если тебя интересует мое мнение, он совершенно прав. То есть я тебя, конечно понимаю и, честное слово, сочувствую. Если бы у меня была сестра и я бы вдруг узнал, что ее убили, то тоже, наверное, заметался бы. Но Наташка, ты же умная женщина. И прекрасно понимаешь, что до Джеймса Бонда тебе, как до Пекина пешком.
– Я и не собираюсь изображать из себя суперагента. Но поговорить-то с людьми,
– Во-первых, как только ты начнешь наводить свои справки, об этом немедленно узнают заинтересованные люди, в этом я уверен. И тогда Андрюхе до конца жизни таскать букетики уже не на одну, а на две могилки.
– Какие ты гадости говоришь, – Наташу передернуло.
– Это не гадости, а реальный взгляд на жизнь. В конце концов, сестру твою они замолчать заставили, что помешает проделать то же самое с тобой? Подумай хоть о Дашке – и так сирота, без матери выросла. А если и тебя убьют, девка совсем одна останется.
– Алеша, ну я же сказала, что ничего такого опасного я делать не собираюсь! А что касается разговоров, то если их вести достаточно аккуратно…
– Кстати, – перебил Алексей, – с кем ты, собственно, разговаривать собираешься? Кого спрашивать? У тебя что, есть какие-то идеи?
– На самом деле – нет. Знаешь, я все пыталась вспомнить, какой была Оля в те последние дни. И ничего особенного не вспоминается. Озабоченная, усталая, но она все время такая была. Денег не хватало, много работать приходилось. Но про эти десять тысяч она мне ничего не говорила. Даже странно, к Игорю ходила советоваться, а мне ни слова. Хотя… – Наташа замолчала.
Какое-то время они шли молча, потом Алексей тихо спросил:
– Что «хотя»?
– Да был, вроде, какой-то бестолковый разговор. Сейчас уже не могу вспомнить, но ничего конкретного. Так, вариации на тему: «а что бы мы сделали, если бы у нас было много-много, по-настоящему много, денег!» Глупо. Нет, ничего важного она мне тогда не сказала.
– Значит, тем более, нет смысла дергаться. Наташа, я понимаю, если ты Андрея слушать не хочешь, то я для тебя тем более… не авторитет. Но все-таки, очень тебя прошу, не пытайся ты найти справедливость. Нет ее на свете, неужели не знаешь?
– Что же? Оставить все, как есть?
– Ох, Наташка. Знаешь, я в одной книжке вычитал, что-то вроде молитвы. Дословно, конечно, не помню, но смысл такой: «Господи, пошли мне силы справится с тем, что я могу изменить. Пошли смирения, чтобы научился жить с тем, чего изменить не могу. И пошли мне мудрости, чтобы я смог отличить одно от другого.»
Наташа долго молчала, потом спросила:
– Значит ты считаешь – я должна молиться, чтобы бог послал мне смирения?
– Об этом буду молиться я. А ты, Наташенька, попроси мудрости.
Едва Наташа переступила через порог, к ней бросилась Дашка.
– Ну тетечка, ну что же это такое?! Я давно дома, а тебя все нет! Я уже и на работу тебе звонила, и тете Кате! Разве можно так!
– Ой, Дашка, прости. Я так закрутилась, что про все забыла. А Андрею ты не догадалась позвонить?
– Догадалась, поэтому и дома сижу, а не по улицам тебя ищу. Он сказал, что ты скоро придешь.
– Так чего же ты скандалишь?
– Как это – чего? В воспитательных целях. Ты же сама такой порядок завела – не терять друг друга, а сама нарушаешь. Что тебе, трудно было из больницы домой звякнуть? Кстати, его сиятельство просил тебя перезвонить, как вернешься.
– Что? – Наташа растерянно уставилась на племянницу. – Какое еще сиятельство?
– А разве непонятно? Болконский, князь Андрей!
– Понятно. Он, значит, князь Андрей, а я получаюсь – Наташа Ростова, так что ли?
– Ну конечно! А что, по-моему, очень похоже!
– Ох, Дашка, – покачала головой Наташа, – и когда это ты у меня успела «Войну и мир» прочесть?
– А я и не читала вовсе, – весело объявила девочка. – Я кино по телевизору посмотрела – там еще Болконского Штирлиц играет! Ну ладно, тетечка, что ты встала? Давай, звони, а то он нервничает.
– Кто нервничает, Штирлиц? – с коротким смешком, Наташа подошла к телефону. Уже сняв трубку, оглянулась: – Дашка, а Андрей тебе больше ничего не говорил?
– В каком смысле?
– В смысле, зачем я к нему приходила.
– А-а. Без подробностей. Сказал только, что ты опять виделась с этим… тетечка, а что ему от тебя надо было?
– От меня? Абсолютно ничего. Вообще, его больше всего устроило бы, если бы я вдруг исчезла.
– Как это – исчезла?
– Испарилась, растворилась, растаяла – безразлично. Главное, чтобы быстро и окончательно. Тогда я перестану оказывать на тебя дурное влияние, ты переедешь к нему и вы заживете весело и счастливо.
– Ага, вот сейчас все брошу и побегу переезжать, – девочка пожала плечами и добавила: – Странный он какой-то. Взрослый дядька, а ведет себя, как ребенок. Захотелось – значит подай. Понадобилась ему вдруг дочь – и он ходит, и канючит, и уговаривает, и подлизывается… Знаешь, у меня такое ощущение, что ему даже не я нужна, а так, разговоры обо мне. Чтобы при случае этак многозначительно, – Даша состроила важную, по ее мнению, физиономию и заговорила гнусаво: – Дочь у меня, славная девочка. Учится хорошо, на скрипке играет. В конкурсе недавно участвовала, диплом получила… А сама я, живая, рядом, только мешать буду. Да ну его совсем! Ты не отвлекайся, звони дяде Андрею, а то он наверное, беспокоится уже.
– И чего все обо мне беспокоятся? – пробормотала Наташа, набирая номер. Андрей снял трубку сразу.
– Слушаю.
– Андрюша, это я. Все в порядке, я дома.
– Ф-фу. Слава богу! А что так долго?
– Мы с Алешей пешком прогулялись. Погода хорошая, не хотелось в троллейбусе толкаться.
– Безответственный ты человек, Наташка! То, что погода хорошая, это еще не повод среди ночи по улицам шататься!
– Да ладно тебе, какая ночь! Вечер, и даже не поздний еще. И вообще, в чем дело, что случилось? Что вы все так распереживались вдруг?