Сестра
Шрифт:
* У автора под рукой есть текст на старославянском языке, но приводить его здесь просто не имею возможности, т. к. часть использованных там знаков не имеет аналогов на клавиатуре. Поэтому взят наиболее приближенный аналог. Прим. авт.
А еще Софья старалась успокоиться. И это было совсем не лишним.
Легко сказать — я взрослый человек в теле трехлетнего ребенка. Да — да, трехлетнего, теперь Софья это знала, нянька пару раз упомянула ее третьи именины. А вот жить?
Говорить внятно ты не можешь. И половину звуков просто не выговариваешь.
Моторика
А еще привычка.
Когда последние тридцать лет ты командуешь людьми, тебя слушаются беспрекословно, твои приказы выполняются, стоит только пискнуть… ты к этому очень быстро привыкаешь. А сейчас твое мнение никого не интересует. Ты — просто живая кукла.
Тебя любят, заботятся, тетешкают, тискают, выполняют твои желания в меру разумения — но и только-то. А вот серьезно слушаться… Софья быстро поняла, что единственный доступный ей метод воздействия сейчас — слезы. Не истерика, нет. Истеричных детей в любые времена сначала шлепают, а потом слушают. А вот именно, что тихие горькие слезы…
Кстати — это тоже был плюс и немалый, у этого тела получалось красиво плакать. Раньше Софья в жизни не рыдала еще и потому, что чревато было долгими последствиями. Опухало лицо, надолго краснели глаза, в носу зверски хлюпало еще сутки,… в этом теле так не было. И можно плакать вволю, когда ничего не распухает, только слезинки бегут по щекам. И Софья уже этим пару раз воспользовалась, когда требовала псалтырь и когда нянька застала ее прыгающей на месте и попыталась уложить. Тогда Софья отвоевала себе свернутый в жгут платок на скакалку — и продолжила занятия. И еще через пару часов, снова и снова.
Пока еще плана у нее не было. А что можно планировать из таких мелочей, которые прорываются?
Хотя пару раз…
Царь — батюшка твой на охоту поехал, царица, матушка глаза проглядела, ожидаючи, в тягости она, сынка родить мечтает…
Интересно, у этой девочки правда отец — царь?
Выкристаллизовывалось много интересного.
Первое — она в России. Или на Руси, один черт.
Второе — она достаточно высоко на иерархической лестнице. Если и правда — царевна. Хоть гусей пасти не придется.
Третье — информации катастрофически мало, а выкачать ее сложно, в основном из-за сопливого возраста реципиента. Сомневаетесь? Попробуйте придумать ситуацию, в которой вы серьезно и вдумчиво объясняете трехлетнему ребенку политику партии и правительства, о курсе доллара поговорите, да серьезно так, вдумчиво… Не получается? А вдруг поймет?
То-то и оно. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но пока говорить не научишься, всерьез тебя не примут, да и потом помолчать придется. Судя по языку, по одежде, по письменности — Софья сейчас была где-то глубоко в русской истории. Уж точно до европейского платья, то есть — до Петра.
А как тут будут объяснять неожиданную гениальность ребенка?
Вариантов два.
А если нет?
Инквизиция, которая вроде как сжигала всех или топила?* Или просто в монастырь запрут? Ни тот, ни другой вариант Софью не устраивал.
* Автор знает об отсутствии инквизиции на Руси. Не знает Софья, которая забила гвоздь на историю родной страны класса с третьего. Прим. авт.
Значит нужно бойко и смело тараторить молитвы. В любой момент и при любой погоде. Учим, девочка, учим, а заодно пытаемся не рехнуться с тоски в условиях жесточайшего информационного голода, пока сидим в карантине.
Интересное случилось на четвертый день. В комнату вошла женщина лет тридцати пяти — сорока, богато одетая — поверх того же сарафана, который был явно сшит из более дорогой ткани, чем у Марфы, на ней было нечто вроде длинного красного…
Софья даже не знала, как обозвать эту одежду. Потом она уже узнала, что это опашень и душегрея, потом. А пока она просто впитывала весь облик женщины. Явно напоказ богатые здоровущие пуговицы, закрытые волосы, белый платок, круглая шапка на голове, расшитая чем-то вроде жемчуга и отороченная мехом, длинная одежда…
А еще лицо, набеленное и нарумяненное так, что Марфа показалась недокрашенной. Косметикой тут явно не пренебрегали. Темные глаза женщины смотрели пристально, накрашенные губы ласково улыбались, но Софья чувствовала под этим что-то… гниловатое. Как будто под зеленым лужком скрывалась глубокая трясина, и не самая лучшая при этом. Ну и возраст. Женщина была явно старше Марфы и смотрела на ту сверху вниз. Поздоровалась, даже чуть поклонилась — Софье, не Марфе, девочка не преминула отметить этот нюанс, но сама кланяться не стала. Она ребенок это первое, она не знает надо или нет — это второе. Если она царевна, то вроде как кланяться не должна, нет? Да и тетка бы поправила, так что Софья булькнула нечто вроде 'Дасть!', в переводе на русский — здрасте и опять уткнулась в Псалтырь.
Марфа тоже поклонилась, только низко. Тетка оглядела ее с ног до головы, выдержала паузу и заговорила. Софья тут же насторожила ушки и принялась впитывать, с грустью отмечая, что говорить ей пока еще рано. Филолог бы отметил многое. Обороты, построение предложений, фразеологизмы, неологизмы и прочие 'измы'. Софья же выделила для себя главное. Плавность и темп.
В бытность свою бизнес — леди, Софья говорила абсолютно по — другому. Какие там красивости? Какие там перекаты? Какие там 'вокруг' да 'около'?
Двадцать первый век бешено ускорил темп жизни и темп речи подстроился под него.
'Эй ты, шевелись, подними зад, какого ты икса тут делаешь… ЖИВО!!!'…
Если сейчас Софья заговорила бы, как привыкла…
Были, были и свои плюсы в состоянии трехлетки. С ребенка даже лет пяти — шести можно бы уже спрашивать, требовать, а вот с нее взятки гладки. 'Не зняяяя, я иссё мааааенькая…'. Какие претензии?
Но прислушиваться Софья не забывала.
Вежливость первое оружие вора?