Сестры ночи
Шрифт:
А теперь здесь дыра. Прибежали встревоженные соседи – нет ли угрозы дальнейшего обрушения? Неужели мы все провалимся? Явилась и беременная Марго с огромным животом и теперь ходила, раскачиваясь, как пьяный пингвин.
Джейсона с ней не было, что раздражало, но не удивляло Пайпер.
– Осторожно, – сказала она сестре, когда под землю ушло авокадовое дерево. Зря, лучше бы промолчала, ведь, обретая форму в виде мыслей и слов, твои худшие страхи могут воплотиться в жизнь.
Как нарочно Марго подошла слишком близко к краю. Пайпер хотела остановить ее, но было поздно. Разрастающаяся дыра
Вдалеке завыла сирена. Какая-то странная, похожая на музыку.
Пайпер открыла глаза и поняла, что лежит в кровати.
Она перевернулась на бок и посмотрела на часы. 4:32 утра. На телефоне играла песня Мадонны «Like a Prayer» – такой рингтон у нее стоял на звонок Марго.
– Господи. – Пайпер вскочила с кровати, думая только об одном: «Ребенок». В Вермонте сейчас 7:30, Марго не стала бы звонить так рано по пустякам.
Пайпер схватила телефон.
– Марго? – ответила она, боясь, что на том конце провода окажется Джейсон с плохими новостями. С ужасными. «Мы потеряли их обеих», – скажет он. Пайпер с дрожью вспомнила кошмар, в котором она тщетно пыталась вытащить упавшую под землю сестру.
– Привет. – Это была Марго, и на сердце сразу полегчало. Однако голос сестры звучал напряженно, и Пайпер снова разволновалась. – Прости, что разбудила. Тут кое-что произошло.
– С ребенком?
Шел восьмой месяц ее третьей беременности. Сначала был выкидыш на шестнадцатой неделе, а во второй раз мальчик, которого уже назвали Алексом, родился мертвым на тридцатой неделе. Марго с Джейсоном не отчаивались, хотя Марго сказала, что если она потеряет и этого ребенка, то третья попытка станет последней. Больше она просто не выдержит.
– Нет, нет. С ребенком все хорошо.
– Что-то с Джейсоном?
– Нет, не с Джейсоном. С Эми. Она… боже, Пайпер, это кошмар. – Марго заплакала.
– Господи, что произошло?
Пайпер щелкнула выключателем и заморгала от яркого света. Комната ожила – огромная кровать с белоснежным одеялом, старое кресло-качалка в углу, комод из кленового дерева, а над ним зеркало. Пайпер увидела в нем свое бледное и встревоженное лицо; из-за белой ночной рубашки она вообще походила на призрачное бестелесное видение.
Сестра всхлипывала и говорила бессвязно, ее голос дрожал:
– Вчера ночью в мотеле… говорят, Эми убила Марка и их малыша Леви, а потом застрелилась. А Лу, так вроде зовут ее дочь, жива. Бедняжка вылезла через окно и пряталась на крыше – там полицейские ее и нашли. Не представляю, как она… что она… – Марго не договорила.
Пайпер не могла сдвинуться с места. Не могла вздохнуть.
– Эми не просто застрелила их, – продолжила Марго. – Там… настоящая резня. Зверское убийство.
Марго опять начала всхлипывать.
Надо сделать глубокий вдох. Сквозь шок и боль утраты наружу пробиралось другое чувство – страх.
Пайпер посмотрела на фото в рамке: улыбчивая Эми, вся в веснушках, повисла на плечах у Марго и Пайпер. Все трое выглядели невероятно счастливыми и широко улыбались, сидя на дне пустого бассейна; на ногах у них – белые роликовые коньки с яркими застежками. Этот снимок стоял в спальне
– Когда ты в последний раз говорила с Эми? – Из-за потрескиваний на линии голос сестры звучал, будто из слабенькой рации.
– Давно, – ответила Пайпер.
Голова кружилась, к горлу подступала тошнота. А с ней и чувство вины. Марго просила ее связаться с Эми и все наладить, только вот Эми ясно дала понять, что после того лета не намерена с ней дружить. Они не забыли друг друга, изредка обменивались рождественскими открытками с дежурными поздравлениями, а Эми еще и присылала снимки своих детей в неестественных позах на фоне ярких декораций. Они добавили друг друга на Фейсбуке и то и дело собирались увидеться, но когда Пайпер раз в пару лет приезжала в Лондон навестить Марго, выкроить время никак не выходило – то Эми работала, то ее дети болели. В общем, встрече постоянно что-то мешало. «В следующий раз, – обещали они друг другу. – В следующий раз».
Может, Марго права? Надо было попробовать все наладить. Надо было позванивать Эми, узнавать, как дети, как на работе у Марка, говорить на женские темы. Пайпер часто себе это представляла. Она годами вела с Эми вымышленную беседу. В ее мыслях именно Эми первой узнавала обо всем в жизни Пайпер: о ее связях, об успешном развитии студии видеопроизводства, которую Пайпер со своей подругой Хелен основала шесть лет назад, об ужасе, что охватил Пайпер в прошлом году, когда в груди у нее обнаружили опухоль, но в итоге она оказалась доброкачественной. Только в действительности Пайпер так ни разу и не набрала ее номер. Продолжать мысленные разговоры с подругой было легче и приятнее, ведь это была Эми из ее детства, а не взрослая Эми с двумя детьми, чьи имена Пайпер никак не могла запомнить и чьего мужа она знала только по фотографиям в Фейсбуке.
Пайпер внимательно смотрела на снимок, стараясь вспомнить тот самый день, однако в голове всплывал только стук роликов по дну бассейна и запах духов «Лавз Бейби Софт». Когда Эми обнимала ее за плечо, Пайпер чувствовала себя неуязвимой. Кто же сделал эту фотографию? Скорее всего, бабушка Эми. Снято под странным углом, как будто в тот день земля сошла со своей оси.
– Джейсон сказал еще кое-что, – дрожащим голосом сказала Марго.
Джейсон был одним из шести полицейских в их крошечном участке. Как в городке, где самым серьезным преступлением была незаконная охота на оленей, справятся с жутким убийством и самоубийством?
– Что?
– Он нашел старый снимок рядом с… местом преступления.
– Снимок?
– Ага. Тот, летний. Помнишь?
– Да, – выдохнула Пайпер. Она помнила, даже слишком хорошо. На нем мама Эми и тетя Сильви, одетые в старомодные платья девчонки прижимают к себе куриц. Фото было сделано за много лет до исчезновения Сильви.
– Так вот, на нем что-то было написано. В новостях об этом пока не сообщали. Никто не может понять, что значит эта надпись. В полиции считают, что Эми просто сошла с ума. Джейсон поинтересовался у меня смыслом этих слов, и я ответила, что не знаю. Боюсь, он понял, что я вру.