Сестры Тишины. Кокетка
Шрифт:
Несколько раз он пытался поговорить с женой, которая терпеливо сносила все тяготы нашествия родни, но она каждый раз начинала плакать. Не спорила, не оправдывалась сама и не оправдывала их, просто тихо плакала. И Наерс уже решился было на отчаянный шаг, раз и навсегда выставить всех из дома, и заявить, что они могут приезжать два раза в году на праздники, но случайно услышал, как тетушка жены, рассказывает душещипательную историю. Оказалось, много лет назад их дед на все отложенные на покупку нового дома деньги, выкупил у Торемских рабовладельцев, совершивших налет на небольшое
Как вскоре выяснил проведший следствие Наерс, эта добрая женщина и была приехавшая к ним после смерти мужа бабушка. И теперь его жена считает, что не может отказать в приюте людям, принявшим ее в дом и заменившим семью. Впрочем, он и сам не мог, и теперь просто старался как можно реже появляться в собственном доме.
— Я пока не знаю, что тут можно сделать, — откровенно объявил Змей, — но обязательно посоветуюсь с матушкой Тмирной. А пока давай решать твои вопросы.
Когда он вернулся в свои покои, фрейлины и братья Лэни уже были там, устало, но весело шутили, устраиваясь у окна наблюдать фейерверк.
Лени полулежала на том же месте, где он ее оставил, но вместо бального платья оказалась одета в простенькую юбку и блузу. Никаких украшений на ней уже не было, да и причёска стала обычной.
— Ты все-таки вставала?
— Ну да, — и не думала лукавить она, — ты не представляешь, сколько у меня всяких штучек в том корсаже. Да и письмо матушке написать нужно было… зато теперь я могу отдыхать спокойно. А у тебя что-то случилось?
— Нет. Обычные вопросы, завтра расскажу. Сейчас идем смотреть салют.
— Даг… — юная женщина смотрела с тревогой, — если тебя что-то беспокоит, лучше рассказать сразу. Я же не беспомощная провинциалка… ну ты и сам знаешь.
— Любимая… ты самая умная и чуткая… и вообще лучше всех, — пробормотал Змей, садясь рядом и нежно прижимая жену к груди, — но это не моя проблема, и она не срочная. Свои я все решил. Пришлось оставить во дворце несколько людей Олтерна, остальные после нашего ухода вернутся в Эфро. Мне кажется, что таинственный дружок ведьмы попытается ударить туда, если решит мстить. Все-таки хуже всего, что мы не представляем, какие у них были отношения, и на что он способен ради нее. Да я его даже вообразить никак не могу, видится такая мрачная фигура, замотанная в плащ.
— А мне он кажется очень хитрым и осторожным зверьком, — задумчиво шепнула Лэни, мягко разминая пальчиками плечи мужа, — знаешь, вроде хорька. Ведь он почему-то не захотел жить рядом с нею, и власть в крепости не пожелал брать. Значит, умнее Зоралды, понимал, что когда-нибудь на нее объявят охоту. И отлично просчитал, что у ведьмы не хватит сил защитить крепость, если на нее пойдут королевские войска. Да и поднять народ на новый мятеж больше не удастся, все, кто по глупости в него влезли, осознали свои ошибки сполна.
— Хорошо, если так. Хотя воевать с умными и труднее, зато с ними проще договариваться. — Вздохнул Дагорд, подхватил жену на руки вместе с одеялом, и шагнул к окну, — а теперь я хочу забыть про всех хоть на полчаса и посмотреть фейерверк рядом с любимой женой. И еще… прости, что я у тебя такой невнимательный… не заказал для тебя букета, когда договаривался для Герта. Я хотел… но вдруг понял, что не знаю, какие именно цветы любишь ты. И решил сначала выяснить… а пока возьми вот тут, под камзолом, на груди… у меня руки заняты.
— Что там? — Заинтересованно смотрела на мужа Лэни, но совать руку под камзол не торопилась.
— Какая ты осторожная, — засмеялся Змей, садясь с женой на руках в кресло у распахнутого окна и заботливо заворачивая ее ноги одеялом, — тогда я сам. Вот.
И он достал узкую склянку, в каких выпаривали зелья алхимики, и бережно подал жене.
— Что это? — ахнула она, разглядывая крохотный росток, зеленевший на дне пробирки.
— Садовник из королевской оранжереи уверял, что проклюнувшееся семечко семейного дерева. Именно того, чьи цветочки живут в наших браслетах. Очень редкое растение, и питается не только водой и светом. Говорят, оно зацветает только там, где есть любовь.
— Зайчик… — восхищенно выдохнула Лэни, бережно принимая склянку, и чувствуя, как еще жарче распускается у нее в душе дивный цветок, такой же яркий как тот, что расцвел в этот миг за окном в ночном небе.
Глава девятая
— Проходите, ваше величество, вот ваши покои, а это ваши, граф, это ваши, герцог, а это… — седой, обходительный дворецкий растерянно смолк, обнаружив, что гость, который должен был жить в комнате один, крепко держит под руку молчаливую девушку.
— Открой для герцога Арвельда сиреневые покои, он не суеверный, — Олтерн, несмотря на усталость, лично следил за расселением гостей, и даже не подумал возмущаться таким странным поведением гостя. Да и молчание фрейлины счел за согласие, твердо убежденный, что сестры тишины в обиду себя не дадут.
Сиреневые покои оказались тремя просторными комнатами, расположенными в округлой угловой башне, наполовину врезанной в прямоугольное тело трехэтажного дворца, который гости пока видели лишь мельком. Из продолговатой гостиной, заканчивающейся широкими створками дверей на огибающий башню открытый балкон, в разные стороны вели еще две двери, но Арвельд и не подумал туда заглядывать. Дождался, пока слуга поставит сундук, выделенный сестрами Тэльяне, в ближайшую комнату, и, отпустив, наконец, руку спутницы, указал ей на диван.
— Садись.
Прошел по комнате, подбирая слова, которые уже полдня никак не хотели уложиться в связные вопросы, подошел, сел рядом, оперся локтями в колени и, уронив голову в мозолистые ладони, глухо выдавил только два слова:
— За что?!
И тогда девушка вдруг схватилась руками за горло, давясь давно оплаканным горем, замычала, мотая головой и не в силах объяснить, почему так испугалась когда-то и чего так страшится до сих пор.
— Тэй? — оглянулся на нее, не поверивший своим ушам герцог, рассмотрел впившиеся в горло пальцы и текущие по лицу слезы и вмиг забыл про все вопросы.