Сестры Тишины. Тихоня
Шрифт:
– Ничего получилось, – придирчиво рассмотрев себя в зеркальце, самоуверенно постановил Змей и вернул Эсте зеркало, – женщины обожают суровых и загадочных мужчин. Нужно будет мне самому так научиться. Ну, идем?
«Святая Тишина, – ворчала про себя девушка, почти бегом следуя за широко шагавшим Змеем, – помоги мне не сорваться и не усыпить этого упрямца».
Ведь сам позже не простит, да и нежелательно применение побочных зелий в первые дни после ведьминской отравы. А она и так подлила ему несколько капель болеутоляющего в рану, когда делала утром перевязку. Просто не могла не добавить,
Глава 13
Деревня началась за поворотом почти через пару часов, как примерно определила монашка по своим ощущениям и по солнцу, неторопливо поднимающемуся в зенит по затянутому негустыми облаками небу. Но еще раньше по сторонам от дороги начали попадаться небольшие, отдельно стоявшие хуторки, от которых на путников с интересом взирали гуси, куры и заливистые собаки. В сторону хуторов Эста со Змеем по негласному уговору не сворачивали и на преданных собак внимания не обращали, целенаправленно продолжая идти к деревне.
– Вот твой кинжал, – завидев деревню, протянул девушке оружие Даг, но она решительно отстранилась.
– Оставь пока себе, мы же договорились. Вот если не понравится тебе предложение моей наставницы, то вернешь. Новеньких в деревнях рассматривают особо внимательно, мы для них бесплатное развлечение, и если ты сразу пойдешь покупать оружие, всем будет интересно, а где ты оставил свое? Ведь никто не отправляется в путь, не прихватив хоть простенького ножа?! И еще, Хор, я тебе хотела сказать, – сейчас тихоня откровенно лгала, не собиралась она ничего такого говорить и до последнего надеялась, что не придется, – как я потом поняла, та ведьма… вместе с нами на поле попала?
– Как ты это поняла?! – В голосе Змея предупреждающе звякнула сталь.
– По твоему порезу. Сам человек так пораниться не может, это кто-то тебя убить пытался. А потом я вспомнила, когда ночью лежала на поле… сразу-то встать не смогла, кто-то неподалеку ругался. Мне кажется, это был твой голос. Нет, ее мне не жаль, раз она на людей с оружием бросается, но вот ее побрякушки… если ты взял, здесь лучше не показывать. Найдут ведь ее… когда-нибудь и припомнят, кто продавал.
– Ты понимаешь… что я могу с тобой сделать?! – угрожающе надвинулся на нее мужчина, но тихоня открыто смотрела в его глаза.
– Понимаю. Ничего не сможешь. Не такой ты человек, я убедилась, пока решала, говорить тебе или нет. Потому и работу предложила, там тайну сохранить нужно, а тебе скрыться на время требуется. Вот и предупреждаю, чтобы не наделал глупостей. И вот тебе деньги. – Лэни протянула несколько монет, украдкой загодя вынутых из тайных карманов. – Покупай себе все необходимое, я назад не спрошу.
– Ты считаешь, будто я могу взять деньги у женщины? – оскорбленно нахмурился Змей, став на миг похожим на себя прежнего, и сердце Эсты сжала тоска.
– Не взять, а получить, я тебе обещала за охрану. И кормил ты меня, – возразила она.
– Но тут много!
– Сколько хочу, столько и даю! Ты заработал премию!
– На месте твоего мужа я запер бы тебя дома и никуда не пускал, – авторитетно заявил Даг, ссыпая монеты в карман, – иначе однажды у него начнет чесаться лоб. Хорошо, я поговорю с твоей наставницей,
Эста кивнула и отстала, и вскоре спина так ни разу и не обернувшегося Дагорда исчезла в ближайшем переулке. Тихоня огорченно вздохнула и пошла по самой протоптанной дорожке, ничуть не сомневаясь в своем выборе. Самые широкое тропы обязательно в конце концов приводят к рынку, а такового просто не могло не быть в этой большой деревне.
Опыт не подвел, рынок действительно был, несколько скамеек, врытых между харчевней и лавкой. Однако торговок было мало, и товар у всех похожий, соленые и сушеные овощи и грибы, яблоки, груши и тыквы. Эста всего минуту поколебалась, прикидывая, где может быть пирамидка, в лавке или в харчевне, и свернула к распахнутым дверям в харчевню. И не ошиблась, знак почтовой гильдии, означавший, что тут можно получить письма и посылки, а также купить пеналы и капсулы, висел прямо напротив входа.
А чуть в стороне сидел за столом ее муж и в одной руке держал увесистую гусиную ножку, а другой обнимал невероятно довольную женщину лет на десять старше и вдвое толще себя.
Не будь за плечами Лэни двенадцати лет обучения искусству тихони, в котором умение владеть собой и скрывать любые эмоции – одно из самых главных качеств ученицы, девушка непременно бы сорвалась. Вмиг бы выхватила один из перечных шариков или иглы со снотворным и швырнула в эту мерзкую парочку. Однако долгие годы непрерывного контроля за своими действиями и нескончаемые тренировки и испытания не прошли даром. Несмотря на то, что еще ни разу не приходилось сестре Тишины проверять свои умения в таких условиях, когда от боли и горечи рвется сердце, а разум отказывается воспринимать любые доводы в защиту графа, находящегося под влиянием ведьминого зелья, Эста выстояла.
Не моргнув и глазом, спокойно прошла под аркой, за которой виднелись сенцы с несколькими дверьми, безошибочно выбрала ту, за которой полагалось сидеть хозяину харчевни, и решительно распахнула дверь. Как она и предполагала загодя, в чуланчике с громким названием – «кабинет», было пусто, и только поднос с недопитой чашкой еще горячего чая вещал о том, что хозяин не уехал далеко и надолго, а вышел по делам. Причем совсем недавно.
Эста осторожно крутнула пальчиком чашку, рассмотрела на ее краешке ядовито-розовую полоску женской помады и, свирепо усмехнувшись, мстительно дернула за шнурок звонка.
Только теперь она в полной мере прочувствовала, как больно было матери в тот вечер, хотя и раньше сопереживала ей со всей страстью детской непримиримости к предательству. Но лишь сейчас начала догадываться, как несправедлива была тогда она сама и насколько мудра и милосердна оказалась ее матушка. И сумела простить отца, хотя ее сердце истекало при этом кровью.
Жаль только, не было тогда у нее ни знаний, ни умений Эсты, и хотя позже предлагала Тмирна найти герцога и заманить в монастырь, матушка отказалась наотрез, заявив, что в одну воду дважды не входят. Однако Лэни теперь больше не уверена в правильности того решения и категорично не намерена подпускать к своему мужу никаких дам, желающих утешиться в жарких объятьях.