Сеть для Миродержцев
Шрифт:
Купец истолковал мой жест по-своему.
— Могу, конечно, и рассказать, если обильный подвигами желает.
— Желаю, — лениво потянулся обильный подвигами.
Купец поджал губы (я представил, что сейчас думает он при виде моих светящихся глаз и черномазой рожи!), но спустя минуту принялся за рассказ:
— Дней восемь назад, когда мы ехали за товаром, который сейчас везем, прибился к нашему каравану малец. Сказал: к родным на юг добирается. Воду на привалах таскать помогал, хворост для костра собирал — в общем,
Купец поперхнулся бетелем, сплюнул и продолжил:
— Два дня шел он с нами. Мы уж и внимание на него обращать перестали — идет и идет. Чем может — помогает, а лишняя миска из котла-общака для такого галчонка нам не в тягость. Только на третий вечер, ак-курат как мы к берегу Ямуны подошли и лагерем стали, прицепился к нему наш Фурат-слоновод. Да-да, тот самый, что с разбитой мордой. Мне потом донесли, что Фурат на мальца с самого начала глаз положил. Водится за ним, за Фуратом, любит он молоденьких. Так и то сказать — иные вроде за медную ману к нему на всю ночь приходили… Вот он и решил, что парнишка тоже из таких.
Купец закряхтел, подыскивая слова для дальнейшего рассказа, стараясь не оскорбить лишними вольностями слух любопытного брахмана.
— Короче, пристал Фурат к мальцу: пойдем да пойдем прогуляться! Тот сперва, видать, не понял, зачем зовут, а Фурат уже дхоти с него стаскивает. Присел на корточки, сопит — тут малец ему пяткой по харе и навесил! И еще поленом добавил, которое рядом валялось. Фурат блажит что твой осел, если ему чертополох под хвост сунуть, а мальчишка — бежать. Только мы его и видели. Вот и вся история.
— А где, ты говоришь, это произошло? — Смутное подозрение начало потихоньку закрадываться мне в душу.
И оно тут же превратилось в уверенность, когда купец охотно ответил:
— Да возле излучины Ямуны! На пол-йоджаны ниже того места, где она с Гангой сливается. Слыхал, достойнейший: там еще рыбацкая деревня рядом есть?
Я-то слыхал. И прекрасно понимал: речь идет об одном и том же драчливом мальчишке. Который определенно шел из Хастинапура. Шел к Махендре, чтобы найти там доброго Раму-с-Топором и попроситься к нему в ученики.
Очень интересный мальчишка!
Впрочем, какое мне до него дело! Вот вернусь — тогда и погляжу на драчуна-бродягу…
Тогда я еще не знал, что эта история будет преследовать меня по пятам много дней и заинтересует настолько, что в конце концов я решу ее записать, чем сейчас и занимаюсь.
Впрочем, не будем забегать вперед — всему свое время.
На следующий день мы благополучно добрались до ворот Хастинапура.
Тех самых, через которые я когда-то впервые попал в этот не слишком любимый мною город.
Я-то Хастинапур не жалую, а вот Хастинапур меня — как раз наоборот. Еще бы, местная знаменитость, вдобавок отец первопрестольного Слепца! Опять же кто Матушку с Мамочкой в свое время
Ладно, хватит об этом. Не люблю.
Во дворце было на удивление пустынно. Ну, царевичи, понятно, в летнем лагере, молодецкими забавами тешатся, булавами науку друг дружке в головы вколачивают. Наставники, часть слуг — там же. А остальные? Кроме стражи у ворот, пока до дворцовых летописцев добирались, никого и не встретили!
Вот тут-то, в прохладном подземелье архива, дело и разъяснилось.
История продолжалась!
Приняв совершенно неожиданный оборот.
— Куда это у вас все запропастились? — поинтересовался я у сгорбленного брахмана-летописца, когда с церемонными приветствиями было покончено.
— Разве ты не знаешь, многомудрый?! — всплеснул сухонькими ручками вековой старец, годившийся мне в деды без малого или в отцы с гаком, но при этом он истекал почтением, словно овечий сыр — сывороткой.
Я помотал головой: дескать, не знаю.
— Горе у нас во дворце! У Наставника Дроны, величайшего из дваждырожденных, сын пропал!
— Как — пропал? — опешил я.
— Пропал! Исчез то есть. Совсем. Вот уже вторую неделю все его ищут. Ищет прислуга, ищут рыночные сборщики податей, ищут все жители нашей столицы. Сам Наставник Дрона с другими учителями ноги трудят, гонцов во все стороны разослали…
— Погоди-погоди! — Меня будто слон хоботом по макушке стукнул. — Когда, говоришь, сын Дроны пропал?
— Да уж дней десять как…
— Кажется, я знаю, где он! Мне надо идти, найти Дрону… В архив я явлюсь позже! — И, сбросив с плеч лет двадцать, я взлетел вверх по ступеням.
— Великий провидец! Что б мы без него делали! — донеслось из-за спины.
Но сейчас у меня не было времени даже, посмеяться над наивным восторгом летописца.
Разумеется, ни Дроны, ни его собрата по рождению Крипы на месте не оказалось- ищут. Я стоял у входа в покои Брахмана-из-Ларца, только что убедившись в отсутствии хозяев, и совсем уж было собрался отправиться напрямик к Грозному, когда уловил шорох за портьерой, отделявшей коридор от женской половины дворца.
Взвизгнули кольца.
Передо мной стояла Крипи, очередная неудача Опекуна Мира, теперешняя жена Дроны… и мать пропавшего Ашватхамана!
— Я знаю, где твой сын, — сочтя неуместным тратить время на приветствия и объяснения, просто сказал я.
Изможденное, осунувшееся лицо женщины, которая большую часть жизни прожила мужчиной, мгновенно преобразилось, потухшие глаза вспыхнули отчаянной надеждой.
— Где?!!
Действительно, любые церемонии сейчас были хуже пытки.
— Рыбацкий поселок на йоджану ниже слияния Ганги и Ямуны. Тот, откуда… откуда родом моя мать, царица Сатьявати.