Сети
Шрифт:
Или он находится на ранних стадиях отцовской болезни, когда плавятся провода, гнется на ветру антенна, звуки свистят, как коротковолновое радио? Самое главное: можно ли в таком случае верить услышанному, сказанному, подуманному?
Морис знает одно – он обязан закончить картину. Может быть, у него роман с ее образом. Разве это грех?
Ничто ему не мешает заняться сексом с Шейлой. Просто в последнее время не хочется, и ей тоже, с той самой минуты, как он впервые упомянул о картине.
Глава 4
На
В юности мальчишки, кажется, не возражали против ее комплекции, присасываясь к грудям и стараясь стать первыми. Но почему-то чары всегда разрушались. Она ускользала, словно во сне им снилась. Теперь они часто ей снятся, неизменно превращаясь в Мориса.
Супружество длилось, она полнела и полнела. Хотя он никогда не жаловался, наверняка предпочел бы вариант постройнее. Время от времени похудеть удавалось, однако она, не совсем бессознательно, вновь набирала вес. Теперь тело снова ее подводит, как бы управляемое кем-то другим, у кого что-то свое на уме, – кем-то вроде Мориса.
Подглядывая в тот день в дверь студии вместе с Холли, она подметила, что он изображает живот круглее, чем на самом деле, и задумалась, чего он хочет. Смешно – неужели представляет ее беременной?
В траурном зале она сказала Холли:
– Почему здесь так жарко? Они что, всех нас убить хотят?
– Давай выйдем, – сказала Холли. – У меня кое-что есть для тебя.
Они направились к машине Холли. Та вытащила из кармана косячок.
– Пожалуй, не стоит, – отказалась Шейла. – Я бросила.
– Если забалдеешь, то просто уйдем. Скажем, будто плохо себя чувствуешь, и я тебя домой повезла.
На заднем сиденье машины Шейла увидела Чарли Паркера, [11] который раскурил косячок и ухмыльнулся:
11
Паркер Чарли (1920–1955) – саксофонист, композитор, один из создателей стиля бибоп.
– Давай, детка.
Но косячок раскурила Холли и протянула ей. Она затянулась как можно глубже, передала сигарету обратно. Салон наполнился дымом.
– Ох боже, – сказала Шейла.
– Кайф, кайф, – сказала Холли.
Прямо к ним направлялась тетя Мэри, а они хохотали так, что машина тряслась, словно Шейла, наконец, дошла до самого конца. Услышали стук в окно.
– Шейла! Это ты?
– Не говори ни слова, – шепнула Холли, но обе никак не могли удержаться от смеха.
–
– Может, из-за сигареты? – крикнула тетя Мэри в окно. – Девочкам в вашем возрасте курить не следует.
– Одна Холли курит, – сказала Шейла.
– Я знаю.
И она исчезла.
Холли хлопнула Шейлу по плечу и сказала:
– Ну, ты сука.
После чего они снова расхохотались и хохотали всю дорогу до дома Холли.
Холли сказала по телефону:
– Можно достать? Я немножко уже приняла. Почему?
Через несколько часов Шейла сидела в прокуренной гостиной Холли. Между бокалами вина и затяжками они поедали неисчерпаемые в этом доме запасы высококалорийной еды с высоким содержанием жиров.
– Черт побери, Холли, как тебе удается не растолстеть?
– Холли остается костлявой, что бы она ни ела. А ты на себя посмотри. Стараешься вес набрать?
– Чтобы достать Мориса. По-моему, он хочет меня устыдить, заставить похудеть. Ты ж видела картину. Я буду толще, чем на том самом портрете.
– Какое-то извращение, моя милочка.
– Недавно мне взбрело в голову слово «развод». Хотя я не из тех, кто разводится. Не хочу тебя обидеть.
– Но если ты уйдешь, Морис погибнет.
– Мне осточертело отвечать за него, – сказала Шейла. – Можно еще этой дряни?
– Возьми сумку. У меня где-то пара косячков припрятана. Вдобавок я хочу напиться.
Морис никогда не вставал на весы, старался не видеть себя в зеркалах в полный рост и особенно в профиль, когда смахивал на беременного, словно собирался произвести на свет второго Мориса. Однако, начав писать портрет, перестал есть, штаны на нем обвисли.
Врачи предупреждали, что нельзя набирать больше веса, и вскоре он посмеется им прямо в глаза.
– Я сбросил десять фунтов, док, – скажет очередному врачу, – а ем сплошной крахмал и мясо. Даже не прикасаюсь к морепродуктам. Не желаю есть своих сестер и братьев.
– Действительно, это было бы каннибализмом, – придется признать доктору.
Зазвонил телефон. Морис знал, что, скорей всего, звонит мэр насчет Мерси, интересуясь, может ли Морис что-нибудь сделать, учитывая, сколько денег осталось после Мелвина.
– В чем дело, Зак?
– Ты газеты читал?
– Нет, газет не читаю.
– Советую почитать.
– Может, просто расскажешь?
– Лучше сам прочитай. Иначе подумаешь, будто я преувеличиваю.
– Хорошо, прочитаю. Что еще?
– Пожалуйста, прочти газету.
По дороге домой Шейле чудились заледеневшие окна. Она видела русалку, стучавшую в балконную дверь. Забыла, как будоражит ее алкоголь, вселяя полную уверенность, будто любой способен прочесть ее мысли.