Севастополь. История. Легенды. Предания
Шрифт:
Не совсем понятен, однако, весьма необычный маршрут возвращения Владимира домой. Как правило, считают, что князь двигался привычным днепровским путем, тем, которым приплыл в Корсунь, — то есть морем до устья Днепра, а затем вверх по Днепру до Киева. Возможно, именно так возвращалась на Русь часть княжеской дружины, сопровождавшая вывезенные из Корсуни ценности. Сам же Владимир и царица Анна, судя по сведениям Жития святого Стефана Сурожского, воспользовались более длинным, кружным маршрутом: вдоль южного берега моря до Керчи, затем через Керченский пролив в Тьмутаракань, оттуда морем до устья Дона и вверх по Дону или Северскому Донцу на Русь. Этот путь также хорошо был известен русским, пользовавшимся им,
Но почему Владимир отказался от более короткого днепровского пути? Ответа на этот вопрос попросту не существует. Может быть, он опасался печенегов? Памятуя об ужасном конце своего отца у днепровских порогов двадцать лет назад, Владимир решил не искушать судьбу и воспользовался более «счастливой» дорогой.
Однако со слов летописца XVI века мы знаем о союзе, заключенном Владимиром в Корсуни с каким-то печенежским князем Местигаем. Кого же боялся тогда Владимир? Правда сказать, Печенежская земля не была единой, и на пути из Корсуни в Киев Владимир неизбежно должен был столкнуться с враждебной ему силой. А о том, что к концу корсунского похода Владимир враждовал с печенегами, мы знаем определенно. В течение всех 90-х годов X века печенеги не прекращали нападений на Русь. И «Повесть временных лет» начинает рассказ о войнах Владимира с ними сразу же после рассказа о крещении князя в Корсуни — в летописной статье 988 года.
Вблизи Черной речки (Карасу) Анна заболела. Вероятно, сказались переживания последнего года, то истерическое состояние, в котором царевна пребывала накануне и во время своей поездки в Херсонес. Но, к счастью, все обошлось. Молитва ли святого Стефана, покровителя Сурожа, или благотворный климат и забота окружавших ее людей помогли Анне — но она вскоре встала на ноги и смогла продолжить свой путь. В том же 989 году Владимир, Анна и сопровождавшие их лица прибыли в стольный Киев.
Казалось бы, что на этом все возможные версии относительно причин и последствий похода князя Владимира в Херсонес иссякли. Но это далеко не так! Взвесив все «за» и «против» уже ранее известных версий и гипотез, мы только сейчас подошли к еще одной совершенно неизвестной, а потому возможно самой таинственной из них.
Занимаясь изучением перипетий жизни и деятельности русского князя Владимира, я часто задавал себе вопрос: почему у того князя было столь необычное от всех иных князей прозвище — Владимир Ясно Солнышко? Один из моих знакомых историков на мой вопрос ответил, что это, скорее всего, отголосок всенародной любви к Владимиру. Думается, что такое могло быть вряд ли! Ни первоначальный период жизни разнузданно-разгульной жизни князя, ни последующее насильственное крещение собственного народа, сопровождавшееся не только осквернением идолов и капищ, но и массовыми религиозными репрессиями, не могли стяжать Владимиру прижизненную всенародную любовь. Реформаторов, как правило, начинают понимать и почитать спустя много времени, когда сходит с исторической сцены поколение, вынесшее на своих плечах все «прелести» этих реформ.
Что касается Владимира, то он и вовсе долгое время был полузабытым русским правителем, а «народной любви» удостоился лишь в XIX веке… Академик Б. А. Рыбаков полагает, что прозвище «Солнышко» подчеркивало в сознании людей то, что Владимир был их последним языческим князем и в силу этого являлся как бы символом навсегда уходящей эпохи. В такое тоже верится достаточно слабо!
Во-первых, кто, как ни сам Владимир, огнем и мечом уничтожал язычество, какой уж тут символ! Кроме того, на местах язычество еще существовало не одно столетие, и его эпоха, несмотря на реформу Владимира, вовсе не ушла в небытие.
Кроме того, мы в точности так и не знаем: была ли прибавка к имени князя просто народным прозвищем или же вполне официальным титулом? За подобными примерами далеко ходить не надо, достаточно вспомнить хотя бы знаменитого французского короля XVII века Людовика Четырнадцатого, вполне официально присвоившего себе титул Король-Солнце!
Пытаясь разобраться с происхождением приставки «Солнышко», вспомним для начала порядок верховенства языческих богов после первой «неоязыческой» религиозной реформы Владимира: Перун, Хоре, Дажьбог, Стрибог, Симаргл и Мокошь. С культом Перуна вроде бы все ясно: Перун — бог боевых дружин, бог грома и побед. Зато внезапное возвышение и тогда уже достаточно древнего и порядком забытого бога Хорса до сих пор не имеет однозначного обьяснения у историков язычества. Почему это вдруг Владимиру более иных богов полюбился ветхозаветный Хоре?
И снова обратимся к фундаментальному труду академика Б. А. Рыбакова «Язычество древней Руси». Рыбаков пишет: «Хоре в системе религиозных представлений сколотов (скифов. — В. Ш.) мог быть связан не столько с многозначительным культом солнца (это место занимал сам Дажьбог), сколько с культом священного предка сколотских царей. Мифологический предок сколотских царей — Кола-сай, „Солнце-царь“ — мог иметь в древнем пантеоне праславян место охранителя княжеской власти, покровитель наследников солнечного Колоксая — Светозара. Таким образом, очень хорошо объяснялось бы наличие двух божеств в пантеоне Владимира. Обратим внимание на то, что в перечне богов 980 года имя Хорса следует непосредственно за княжеским Перуном, впереди Дажьбога, стоящего на третьем месте. В пользу такого толкования говорит и то, что устроитель пантеона — юный князь Владимир, — при котором жреческое сословие осуществило попытку торжественного воссоздания прадедовского язычества, в эпосе неизменно именуется „Солнцем“».
Итак, согласно Рыбакову, корни прозвища русского князя, скорее всего, уходят в древние скифские земли. Но ведь Колосай — это не кто иной, как возможный основатель и первый легендарный правитель Солнечного града Орса! Да и Владимир единственный из древних русских князей, кто лично побывал в легендарной К-Орсуни. А потому неожиданное и малообъяснимое для потомков возвышение бога Хорса, весьма вероятная связь самого Владимира с Орсом и, наконец, прозвище (а может, и титул) самого князя не есть ли звенья одной цепи?
Если такая связь действительно имела место, то тогда избрание местом принятия христианства именно древнего и священного для русов Орса вовсе не было результатом каких-нибудь сиюминутных политических причин, а явилось давно подготавливаемым и глубоко продуманным актом. Принимая новую веру на легендарной земле прародителей, к тому же предварительно отбив ее у византийцев, Владимир как бы приобретал легитимность в глазах всех язычников как князь-избранник. Принятие новой веры на священной земле должно было утихомирить неизбежное возмущение народных масс. Для народа новую веру дал им сам Хоре в своем Солнечном городе! Отсюда и невиданное упорство Владимира как при осаде Корсуня, так и при ведении последующих переговоров с Константинополем. Уйти ни с чем он просто не мог! Кроме того, заняв Корсунь, то есть сам став, с точки зрения русских язычников, «Солнцем», Владимир мог теперь вполне позволить себе требовать в жены и самую завидную невесту тогдашнего мира — сестру византийских императоров.