Севастопольская хроника (Часть 1)
Шрифт:
Старые блокноты
Передо мною блокноты и тетради военных лет. Почти четверть века они пролежали без движения в тиши письменного стола!
А попали туда вскоре после возвращения их хозяина с военной службы. Сначала они хранились в трофейном штампованном ящике для мин. Я взял его в куче артиллерийского хлама, брошенного гитлеровцами при поспешном бегстве осенью 1943 года с Тамани.
Плоский железный ящик для мин ротного миномета… Он очень похож на современный модный портфель-чемодан. Как-то мой «трофей» попался на глаза дяде Васе – водопроводчику из домоуправления,
Блокноты, дневники и тетради пришлось переселить в письменный стол с глубокими, покойными ящиками.
…Фронтовые записи! Смотрю на них и думаю – как хорошо, что освободил их из архивного заточения. Пора! Коль яблоко созрело, что может удержать его на ветке?
Пожелтевшие страницы укоризненно шуршат. Это понятно – сколько на этих страничках дремлет событий, судеб людских!
Записи делались в землянке при свете свечи из медной гильзы, заправленной бензином, на палубе корабля, в тряском кузове грузовика… Старенькие блокноты и тетради. С годами бумага желтеет, становится ломкой, непрочной.
Это огорчительно, потому что мы отдаем ей самое дорогое – мысль.
Я испытываю волнение, перелистывая пожелтевшие странички: так тревожно гремят они, того и гляди какая-нибудь из них рассыплется, и тогда уйдет в небытие запись, сделанная четверть века тому назад. К счастью, с годами память постареет – она, как вино, крепчает и делается мудрой. Она выбрасывает из сундуков своих ненужное и сохраняет важное и ценное.
Листаю и бегло, пока без плана, читаю. Вот одна из записей:
«14 апреля 1944 года. Машины, пушки, танки, всадники, пехота, моряки – войска всех родов с шумом и грохотом тянутся по каменистым дорогам Крыма к Севастополю».
Я где-то уже приводил ее, в какой-то статье о Севастополе, и тогда слова эти почему-то не затронули сердца, а теперь… теперь они растравили память – ударом молнии осветили давнее прошлое.
Давнее прошлое! Стало тривиальностью говорить: «Это было двадцать с лишним лет тому назад», хотя это действительно было двадцать с лишним лет тому назад. После войны прошло уже четверть века. Подумать только! Огромный срок, а для памяти – миг.
И в самом деле, разве надо мною московская «переменная облачность» лета 1971 года, а не ясная синь высокого неба Черноморья апреля 1944 года?
Памяти чужда логика и тем более несвойственна последовательность: память скачет этакой сивкой-буркой, вещей кауркой, и то одно событие высечет своим волшебным копытцем, то другое.
Вот только пронеслись картины крымской весны 1944 года, когда навстречу нашей наступавшей армии бежали темно-зеленые, ровные, как стол, поля степного Крыма, и тут память вдруг вызвала к жизни конец августа 1941 года.
Август 1941 года. Москва. Стоит жаркое лето. Над столицей гремят летние грозы и залпы зенитных пушек, гудят самолеты. Идет третий месяц войны.
Время уже начинает, по выражению Льва Толстого, «просеивать» события и факты.
Первые десять дней войны были для нас роковыми – гитлеровцы одержали заметные успехи, а в конце третьей недели они очутились уже под Смоленском, где и были остановлены. Здесь на линии Пропойск – Кричев – Рославль – Ельня – Смоленск – Ярцево – Великие Луки начались кровопролитные сражения.
В это время гитлеровцы сделали попытку достать Москву «длинной рукой армии» – авиацией. Самолеты появились над столицей двадцать первого июля, в 22 часа 15 минут. Четыре эшелона – двести самолетов, волнами, до 3 часов ночи пробивались в воздушную сферу Москвы…
Третий месяц войны. Многие мои друзья, приписанные к армии, уже с первых дней на фронте. Некоторые успели получить ранения, а иные пали. Мы же с Гришей Ниловым сидим в двухэтажном особнячке на Гоголевском бульваре, в отделении печати Главного политического управления Военно-Морских Сил, правим и организуем статьи для пресс-бюро, которые бюллетенями рассылаются на флоты и флотилии для политуправлений и политотделов и флотских газет.
Большинство статей интересны, но немало и наивных или слишком общих, в которых больше призывов и почти ничего конкретного.
В общем, нам было как-то не по себе, и мы вели непрерывные «атаки» на наше непосредственное начальство – бригадного комиссара Д. О. Корниенко, чтобы он направил нас на действующий флот. В это время была в осаде Одесса и гитлеровцы стремительно приближались к Ленинграду; девятнадцатого августа немцы начали наступление на Таллин, а через неделю наши войска оставили его…
Нам хотелось живого дела – хотелось на действующие флоты. И вот наконец в одно прекрасное утро начальник отделения печати вызывает сразу Нилова и меня и говорит, что одному из нас придется выехать на Черноморский флот, что черноморцы накопили опыт борьбы с морскими минами противника, овладели тактикой отражения воздушных атак на переходах при конвоировании судов… Он еще говорил о морских пехотинцах и особенно об артиллеристах береговой обороны: впервые в истории морской крепостной артиллерии тяжелые стационарные орудия, приспособленные лишь для стрельбы по морским целям, были развернуты для стрельбы по… суше! Это похоже на чудо, хотя рождено оно необходимостью.
Закончил начальник на том, что для пресс-бюро нужны статьи о боевом опыте. Статьи командиров, старшин и краснофлотцев.
Писать статьи за кого-то – занятие по меньшей мере скучное. Но что поделать – война! Раз нужно, будем делать. Тем более это единственный способ попасть на действующий флот. Что греха таить – мы, еще не нюхая пороху, не представляли себе всех сложностей и трудностей войны, но уже завидовали товарищам по ремеслу, находившимся в армии читая их корреспонденции с фронтов в «Правде», «Известиях», «Красной звезде» и «Комсомолке».
Все-таки в каждом мужчине с незапамятных времен сидит вояка, и, что говорить, обстрелянный мужчина выглядит во многих глазах выше, сильнее. Особенно если эти глаза принадлежат любимой.
Мы с Ниловым долго гадали, кого из нас пошлют, и даже разыграли эту поездку на спичках. Выиграл я. И тут же пошел по начальству.
Начальник облегченно вздохнул; он любил нас обоих, и оба мы его осаждали уже давно просьбами послать на действующий флот.
Причем «атаку» на начальника мы вели и тайно Друг от друга, и вместе.