Севастопольская страда
Шрифт:
Так состоялся дебют отряда 'Бороды', на которого возлагали большие надежды майор Зинькович и генерал Рокоссовский.
Подрыв 'Бруно' конечно, не приостановил новых атак немцев на Севастополь, но заметно подпортил настроение Манштейну. Недовольно отодвинув недопитую чашку утреннего кофе, он в сердцах произнес слово 'шайзе' имевшее аналогичное значение полинезийскому 'купуро' и с тяжелым сердцем будто и в самом деле вляпался в него родимое, отправился в 'Орлиное гнездо' наблюдать за битвой.
Новый штурм по своим действиям мало чем отличался от предыдущего. Добившись успеха, Манштейн продолжал
Свой главный удар, немцы наносили на узком участке фронта, между двух главных столпов советской обороны, форта 'Сталин' и форта 'Максим Горький', а также находящихся между ними укреплений 'Волга' и 'Сибирь'.
Первыми как всегда в бой вступили летчики, чьи 'штуки' и 'юнкерсы' обрушили на позиции врага град бомб. При этом 'штуки' работали по батареи Александера, а 'юнкерсы' главным образом бомбили 365 зенитную батарею.
Не отставали от них 'мессеры' и 'фокеры', исправно вносившие свой вклад в общее дело, сбросив свои бомбы и дав несколько очередей по укреплениям противника в надежде на русское авось.
Проблема нехватки боеприпасов коснулась и VIII корпус Люфтваффе. Две недели непрерывной атаки с воздуха заметно сократили бомбовые арсеналы и заставили генерала Рихтгофена призвать пилотов бомбардировщиков более разумно и точнее использовать против противника оставшиеся на складах бомбы.
Попытка пополнить свои арсеналы за счет тыловых складов группы армий 'Юг' натолкнулось на твердый отказ. Рихтгофену любезно напомнили, что в самом скором времени начнется операция 'Блау', в которой согласно плану должны были участвовать и его самолеты.
Об этом же Манштейну напомнил и фельдмаршал Бок, в тактичной форме прусского офицерства поторопивший командующего 11-й армии в скором решении его проблем.
– Я могу согласиться с тем, чтобы вы возвратили мне самолеты Рихтгофена к 27 июня, вместо предписанного Кейтелем 20 июня. Мы все прекрасно понимаем как вам трудно, но это самый крайний срок, Эрих.
Чувствуя, как отпущенное ему время стремительно сокращается, Манштейн попытался с максимальной пользой использовать авиацию VIII-го корпуса. Стремясь плотнее затянуть блокадную петлю на горле Севастополя, он потребовал от Рихтгофена увеличить число самолетов в воздухе.
Вместо привычных двух-трех пар истребителей патрулирующих морские подступы к крепости, в воздух было поднято десять-двенадцать машин. Вместе с этим было вдвое увеличено число бомбардировщиков, готовых в любой момент вылететь на перехват и уничтожение идущих к Севастополю кораблей.
Также, по личной просьбе командующего, летчики усилили свои удары по аэродромам противника, в особенности по аэродрому расположенному на мысе Херсонес. Там, по донным разведки и показаниям перебежчиков, находились так надоевшие Манштейну самолеты У-2.
Лучшему уму германской военной мысли надоело получать мелкие, но болезненные уколы для своего самолюбия и он решил решить эту проблему кардинально.
– Хорошо, я согласен увеличить награду за каждый сбитый ночной бомбардировщик противника до двух тысяч марок и недельный отпуск домой, - приказ Манштейн полковнику Буссе во время составления очередного приказа по армии.
– И это независимо от того, будет он уничтожен огнем с земли или в воздухе самолетами, главное чтобы их уничтожили. Если же ударами с воздуха, эти аэропланы будут уничтожены на земле, то отличившийся пилот, кроме всего указанного немедленно получит Железный крест 1 класса.
Желание получить высокую награду из рук командующего, деньги и недельный отпуск сильно подстегнуло молодых пилотов к действию. По несколько раз в день, они атаковали аэродром, но каждый раз добиться желаемого результата им мешали прикрывающие его зенитки.
Особенно мешало работать германским асам зенитная батарея, получившая у севастопольцев название 'Не тронь меня'. Установленная прямо в море на затопленном отсеке недостроенного корабля вблизи мыса, она надежно прикрывало доступы, как с воздуха, так и со стороны моря. Раздосадованные пилоты, следуя давней германской традиции, торжественно давали так называемые 'обеты крови', но дело не двигалось с места. Ангары остались в целости и сохранности, как и находившиеся в них кровожадные 'валькирии'.
Примерно такое же поветрие 'клятвы на крови' охватило солдат и офицеров 25 дивизии, чьи соединения штурмовали в этот день форты. Правда в отличие от своих предков жертвовавших ради победы часть своей плоти, саксонцы и баварцы ограничивались лишь ритуальными порезами на руках и громкими словами, но делали это рьяно и истово.
Напоенные решимостью отомстить за недавно погибших товарищей и двойной порцией шнапса, солдаты 30 полка дружно бросились на штурм укреплений форта 'Максим Горький', до высоких башен которого было рукой подать.
– Вперед, вперед! Сегодня мы свернем эту чертову голову - подбадривал солдат своей роты капитан Ходим и они уверенно бежали в атаку. Первыми двигались нагруженные взрывчаткой саперы, которым предстояло подорвать часть оборонительного вала форта и открыть дорогу пехотинцам.
Ловко пробираясь между многочисленными воронками они достигли косогора и несмотря на яростный огонь защитников батареи стали взбираться вверх.
Им оставалось совсем чуть-чуть, чтобы добраться до нужно точки и заложить заряд, когда прогремел страшной силы взрыв. Наткнулись ли они на мину заложенную коварными русскими на их пути или шальная пуля попала в находившийся у них заряд, так и осталось тайной. В одно мгновение шесть героев саперов отправились в Валгаллу пировать в светлых чертогах Одина, но этим потери славных тевтонов не ограничились.
Строя свои укрепления, хитрые азиаты создали массу подлых ловушек, в которую попал взвод лейтенанта Шомбле. Укрывшись в небольшой низине, они чувствовали себя в относительной безопасности от вражеских пуль, но не смогли уберечься от лавины камней, щебня и песка, что обрушился на них после взрыва.
Все это произошло так стремительно и неожиданно, что двадцать три солдата угодившие под этот смертельный обвал так ничего и не поняли. Напрасно оставшиеся в живых шестеро солдат и командир пытались спасти своих товарищей, принявшись голыми руками разгребать этот ужасный завал. Все кого они смогли извлечь, не подавали признаков жизни, а о судьбе тех, кто находился в самом низу, можно было только с содроганием догадываться.