Северин едет по тундре
Шрифт:
— Молодец, стараешься, — сказала Мария Ивановна.
Отец и Митро сидели тем временем в комнате Маргариты Михайловны. Там было тепло и уютно. Стены и даже потолок были обиты толстым картоном.
Электрический чайник весело шумел и попыхивал паром.
— Ну, как у вас в колхозе идут дела? — спросила она приветливо, пододвигая гостям варенье.
Директора школы оленеводы очень уважали. Она училась в Институте народов Севера в Ленинграде. А теперь работает в тундре, всегда весёлая, добрая к детям.
— Гололедица помешала, — ответил ей
В этот момент Мария Ивановна с детьми вошла в комнату.
— Северин будет учиться в третьем, а Ненза — в первом классе, — сказала она. — Я помогу им, и они скоро догонят товарищей. Они совсем немного отстали.
Митро рассказал ей, что в стойбище оленеводы каждые три месяца вместе с почтой привозят передвижную библиотеку, газеты и журналы. Дети не пропускают ни одной книги, ни одного журнала. Они рассматривают картинки и немного читают.
Переночевав в школе, оленеводы утром распрощались со всеми. Норка никак не хотела уходить от Северина. Когда Митро стал тащить её за дверь, она вырвалась и кинулась обратно. Северин смотрел, как отец пошёл к оленям, сел на нарты. Жалко стало, что отец уезжает.
Но и Северин и Ненза были довольны, что, хотя и далеко от своего стойбища, теперь они будут жить в тёплом, светлом доме и учиться, как учатся все дети Советского Союза.
5
Утренние лучи солнца с приходом весны ярко освещали бесконечные тундровые просторы. С приближением лета оленеводы уходят со своими стадами далеко на север, в глубь тундры, «на летовку». Некоторые идут к реке Каре. Там у её берегов, в открытой тундре, сильные ветры отгоняют комаров. Там олени спокойно пасутся на богатых пастбищах и к зиме возвращаются сытыми, упитанными. Почти полгода кочуют так оленеводы, живут в летних чумах, добывают рыбу, охотятся на песца, на лисицу, на гусей.
Отец. Аркадий и Митро давно перебрались на новое стойбище к берегам реки Кары. Был июнь месяц. Учебный год окончился. Северина и Нензу отпустили на лето. Отец Северина привёз их домой. Хотя в это время стойбище их было уже в другом месте, в нем стояло столько же чумов, как и раньше. В родном чуме все было по-старому, только мать уехала в поселок Кару сдавать оленьи шкуры. Северин по целым дням носился с Норкой, играл с Оксей и Нензой. Ходил и к Тункаю в чум смотреть, что он теперь он мастерит.
Скоро в стойбище начался пересчет оленей. Приехали ветеринарный врач, медицинская сестра, председатель правления и оленеводы-соседи. Северин, конечно, помогал отцу: надо было собрать оленей в загон. Там их осматривали и записывали в журнал, каким из них делать прививку в первую очередь. Но, чтобы подогнать оленей к загону, оленеводам за этот день приходилось много бегать. Им, как всегда, помогали собаки лайки.
Большой белый олень никак не хотел идти в загон. Тогда Митро взял аркан — длинную ременную веревку, свернутую в кольца, и побежал за ним.
Быстро бежал олень. Кажется, никак не догнать его человеку!
Митро, изловчившись, бросил петлю, но олень сделал скачок в сторону, — петля пролетела мимо. На помощь выбежала Норка. Митро снова бросил петлю. Норка кинулась под ноги оленю… и вот беглец пойман!
Отец и Аркадий тоже загоняли оленей. Порою в густом лесу рогов взвивалась петля аркана. Норка, а с нею и белый пес Шарик, охрипшие от лая, старались изо всех сил — помогали оленеводам.
— Беги скорее! — кричал брату Митро.
И Северин снова бежал к нему на помощь.
Аркадий и ветеринарный врач, оба в белых халатах, делали уколы, в то время как высокий коми держал оленя за рога.
— Ай, хорошо колешь! — говорил он, едва удерживая сильное животное. — Теперь олень не будет болеть! Ну, ступай!
И отпущенный олень мчался в просторы тундры.
К концу работы Северин так устал, что едва ходил, а Норка легла в чуме, тяжело дыша и высунув язык.
— На сегодня все! — заключил отец.
Усталые, но довольные, все пошли на отдых.
— Завтра продолжим, — сказал председатель.
Северин хорошо поужинал, дал кость Норке, а потом прилег на подушку в оленьей шерсти и уснул как убитый. Рядом с ним спала Норка.
Однажды, выйдя из чума, Северин увидел, как прямо по мокрой траве несутся нарты. Местами еще лежал снег, местами стояли озерца воды. Три упряжки приближались к чумам. И так же, как в упряжке, вырезанной Тункаем, закинув рога, грудью разрезая ветер, мчались по рыхлому, мокрому снегу сильные, красивые олени. Снег был весь истоптан бесчисленными оленьими копытами, изрезан вдоль и поперек в разных направлениях полозьями нарт.
Северин заметил, что одни нарты были грузовые, с вещами, а на двух других сидели люди. Олени остановились около чума, люди спрыгнули с нарт, и Северин узнал их. Это были Евгений Иванович и Юрий Михайлович. С ними приехали высокий пожилой Кидынте и Анай, хороший рыбак.
— Э-э! — вскричал отец. — Как поживаешь? Здравствуй!
Митро и Аркадий тоже радостно здоровались с приезжими. Рослые, крепкие, с лицами, обожжёнными свирепыми морозами, они выглядели сейчас богатырями. Коми были в резиновых сапогах и обычных костюмах. На голове — клетчатые платки, повязанные, как у женщин. У геологов — сетки от комаров. У Аная на пиджаке поблёскивал орден Трудового Красного Знамени. Орден ему дали за то, что Анай в год трудной зимовки сохранил всё своё стадо.