Северная война

Сахаров Василий Иванович

Вокруг меня быстро собирается около полусотни конных воинов и я, указав мечом на вражеские шатры, выкрикнул:

– Кто раньше меня захватит германского военачальника, тому награда! Двадцать гривен! Пошли!

Кони развернулись, и мы понеслись на вражеские шатры. Почти в это же самое время с противоположного направления к нему устремились всадники Никлота и я стал поторапливать воинов:

– Давай братушки! Живее! Добыча вот-вот уйдет!

Дружина меня услышала, погнала коней быстрее, и в лагерь католиков отряд влетел галопом. На пути оказалось несколько германских пехотинцев, которые моментально распрощались с жизнью, и вот мы перед шатром. Командный пункт графа Сигурда прикрывает около сотни воинов, по виду, отборные наемники, но кони ударяют в их строй

и они не выдерживают. Кто-то из дружинников рядом со мной, получив в грудь стрелу, выпал из седла. Другой воин налетел на копья и его конь, поднявшись на дыбы, сбросил седока, а третьего бойца сбили тяжелым метательным топором. Потери. Все это я отмечаю краем глаза, и двигаюсь дальше. Змиулан взлетает к небесам, а затем летит вниз. Блеск стали. Клинок опускается и еще один враг мертв. Снова взлет и падение стальной полоски и новая смерть. Капли крови летят на мое лицо, но я не обращаю на это никакого внимания, точно так же как и ход сражения. Опытные сотники справятся с разгромом крестоносцев без меня, а передо мной цель, к которой я иду.

Наконец, конь проломился через строй наемников и я оказался перед просторным полотняным шатром, рядом с которым красовалось знамя с затейливым гербом. Прыжком я соскочил наземь. Ноги спружинили и быстрый подъем. Рядом вражеский воин в добротном кожаном доспехе, явно не граф, потому что выглядит слишком бедно и молод, а Сигурду, как я слышал, около сорока лет. Поэтому щадить его я не собираюсь. Выпад противника и я ухожу в сторону. Он слегка подается вперед и здесь все просто, шаг на католика и четкий удар от правого плеча сверху вниз, прямо в открытую незагорелую шею. Клинок перерубил позвонки и крестоносец упал. Быстрые взгляды влево и вправо. Чисто. Чужаков нет, рядом только свои воины, и с другой стороны шатра слышится знакомый голос Вартислава:

– Вражеского полководца живьем брать!

'Э-э-э! Нет уж, дружище!
– с легким злорадством подумал я.
– Ты опоздал, добыча моя. Но в одном ты прав. Живьем брать демонов! Живьем!'

В шатре было три человека, я их чувствовал. Двое стояли рядом с выходом, а один находился в центре. Как войти, я не думал, клинком рассек боковину шатра и когда один из германцев шагнул в сторону предполагаемой угрозы, через вход скользнул внутрь. Слева молодой парнишка в превосходной кольчуге и коротким мечом в руке, возможно, оруженосец графа, и я, пользуясь его растерянностью, хватаю юношу за край доспеха и одним рывком выбрасываю наружу, где он попадает в руки дружинников. Боец справа, широкоплечий здоровяк, который повелся на мою обманку, разворачивается и вскидывает над головой полутораручный меч. Широкий клинок едва не задевает верх шатра и замах у противника, конечно, богатырский, сказать нечего. Однако против меня этот воин не играет, чай не тамплиер какой-нибудь, с именем Господа на устах и повернутой башней. Поэтому сложностей с ним не возникает. Я приседаю и снизу вверх вонзаю Змиулана под его кирасу. Германец хрипит и силится что-то сказать, но мне уже не до него. На меня наступает сам граф, крупный мужчина в полном доспехе, который украшен посеребренным гербом, закрытом шлеме и обоюдоострым топором в руках.

– Я убью тебя проклятый язычник!

Яростный рев имперского феодала, который только что лишился своего войска и близок к пленению, сотрясает весь шатер. Позади меня появляются воины Берладника, которые готовы вступить в дело, но я кричу:

– Назад! Я сам!

Сигурд Плитерсдорф пытается достать меня. Его топор опускается на мою голову, но я уже в стороне. Он разворачивается, и на этом схватка заканчивается. Всем телом я ударяю его в бок, и германец заваливается на спину. Тяжелые доспехи сами тянут его вниз. Он пытается сохранить равновесие, но я толкаю графа еще разок.

– Бум-м!

Рыцарь упал и от половиков, которыми было устлано дно шатра, поднялась туча пыли. Я кивнул на пытающегося подняться графа дружинникам и сказал:

– Взять его! Связать и не спускать с него глаз!

Воины Берладника накинулись на графа, которого придавили к полу, словно кабанчика на убой, а я посмотрел на их возню

и вышел наружу. С клинка падали быстро застывающие капли крови. Битва уже была практически закончена, и рядом появился Вартислав Никлотинг. Подобно мне, он участвовал в бою, но явно был расстроен. Как же, как же, понимаю его. Он хотел взять обложившего его дружину полководца, но опоздал. Эх-ма! Молодость. Ему бы радоваться, что помощь вовремя подоспела, да наставнику своему дядьке Гудиму в ножки кланяться, а он о чепухе думает. Ну, ничего, разберемся по-соседски. Захочет германца на ремни распустить, не проблема. Пусть заплатит и забирает, можно даже с пятидесятипроцентной скидкой и в долг. Свои ведь люди, а значит, сочтемся.

Глава 8.

Гамбург. Весна 6655 С.М.З.Х.

– Эй, кто такие!?
– голос одного из дозорных германских вояк разнесся в первых вечерних сумерках над трактом Гамбург-Любек и впереди, за съемными заборами с острыми кольями, забряцало оружие.

Я наклонился к графу Сигурду Плитерсдорфу, который находился рядом со мной, и прошептал:

– Отвечай, граф, и помни про своего сына.

Имперский феодал нахмурился, и я это заметил, а еще ощутил лютую ненависть ко мне, которая стремилась вырваться из глубины его души. Однако он мне не возразил, ибо жизнь единственного отпрыска и наследника для него настолько дорога, что ради нее Плитерсдорф даже готов пойти на предательство.

Шагом граф послал вперед своего коня и уверенным командным голосом прокричал:

– Это граф Сигурд Плитерсдорф! Ослепли что ли!? Освобождайте дорогу! Живее! Я хочу попасть в город до закрытия ворот!

Городские стражники Гамбурга, которые охраняли дорогу, разглядели графское знамя, которое держал князь Иван Ростиславич Берладник, плечи коего украшал плащ с крестом, узнали знаменитого имперского феодала, покинувшего Гамбург пару дней назад, и рогатки были убраны на обочину. Граф продолжил свой путь в сторону города, а я махнул рукой дружинникам, которые были одеты как германцы. Несколько сотен конных воинов двинулись вслед за Сигурдом. Все шло как по маслу, и я улыбнулся. Удача пока на нашей стороне и, значит, вновь я оказался прав...

План новой операции родился спонтанно.

После битвы под замком на реке Траве, высший командный состав нашего войска, которое встало на месте гибели армии графа Плитерсдорфа, расположился в шатре вражеского военачальника. При нас тут же прошел допрос пленников: самого графа Сигурда, подтвердившего, что поймать Вартислава в ловушку получилось случайно, его сына Рудольфа, которого я принял за оруженосца, и сотников. Германцы разговаривали охотно, и это легко объяснимо - никто из них не хотел, чтобы в его задний проход засунули раскаленный прут. Поэтому информации о положении дел в стане крестоносцев, которые собирались в Гамбурге, мы получили очень немало. Ну, а когда речь зашла о наших дальнейших планах, то я оглядел своих товарищей: Вартислава Никлотинга, Гудима Громобоя и Идара Векомировича, провел предварительный анализ наших возможностей и предложил:

– Что скажете, други мои, а не напасть ли нам на Гамбург?

В шатре резко наступила тишина, соратники прекратили разговоры, и призадумались, а спустя пару минут Векомирович спросил:

– Вадим, ты это серьезно?

– Да, - ответил я, кивнул в сторону выхода, где за пологом находились пленники, и развил свою мысль: - Граф и его сотники, как один, подтвердили, что в Гамбурге неразбериха, а значит, мы можем этим воспользоваться. Плитерсдорф обеспечит нам доступ во вражеский город и пойдет гульба. Мы переоденемся в тряпки католиков, проникнем в расположение крестоносцев, сожжем продовольственные запасы, которые накапливаются германцами в пригороде, разгоним скотину, освободим рабов из славян, если таковые будут, и подпалим северные окраины Гамбурга. Силы у нас есть, огненных смесей хватает, и воины подготовлены хорошо. Поэтому нанесем один серьезный удар и отступим.